Но света было достаточно, чтобы разглядеть: на ее кровати страстно прильнули друг к другу два обнаженных тела. Андреа. И — она сразу узнала эти рыжие волосы — эта богатая сука Барбара Диллон, парфюмерная королева. Не зря она несколько месяцев увивалась вокруг. Марджери застыла на месте, боясь пошевелиться, от напряжения свело мышцы. Она слушала, смотрела… Ее затопила удушливая волна отчаяния, страха и утраты, кровь стучала в висках. Она слышала их тяжелое дыхание, стоны, сдавленные крики, видела, как бьются их тела — все это ясно отпечаталось в ее памяти, — наконец она услышала хрип, затем пронзительные вопли, Барбара принялась выкрикивать непристойности, прижалась исступленно к Андреа, ее длинные острые ногти вонзились ему в спину…
Марджери стало дурно. Почувствовав, что сейчас ее вырвет, она с трудом встала с кровати и, споткнувшись о пустые бутылки, упала на колени, но все-таки ей удалось проползти по ковру к полуоткрытой двери, и она с облегчением увидела, что это ванная. Она тяжело задышала, и ее стало выворачивать, липкое холодное тело освобождалось от скверны. Потом она в изнеможении опустилась на кафельный пол и долго лежала без движения, наконец, покачиваясь, поднялась на ноги и, увидев свое многократно повторенное отражение в зеркалах, застонала: рубцы от плети, багровые синяки, красные полосы на груди, животе, бедрах. Лицо опухло, глаза заплыли, волосы спутаны, рот пересох. Она с трудом открыла душ, подождала, пока вода станет почти нестерпимо горячей, и встала под него, опираясь руками на края ванны. Вода стекала с ее тела, притупляя боль, облегчая страдания, смывая грязь снаружи и внутри. Туман в голове рассеялся, и ожившие в памяти сцены заставили ее вздрогнуть и застонать.
Это было ужасно. Она принялась швырять в них все, что попадалось под руку. Зеркальные стены покрылись трещинами, на пол посыпались осколки. В воздухе смешался аромат пролившихся духов: Arpege, Joy, L'Air du Temps… Она вонзила свои зубы в грудь Барбары Диллон, та подняла истошный крик, на Марджери обрушились тяжелые удары Андреа… Она повернулась к нему, стараясь угодить ему острым высоким каблуком прямо в пах, выкрикивая ругательства, обезумев от ярости и боли, утраты и предательства, понимая, что потеряла все: Андреа, деньги… все… ей больше нечего терять.
Она вспомнила, как Андреа, отодрав ее пальцы от тела Барбары Диллон, ударил ее по лицу с криком:
«Сука! Грязная шлюха! Между нами все кончено!» Под градом обрушившихся на нее ударов она превратилась в жалкое, беспомощное существо. Потом она, видимо, упала в обморок, потому что, когда она очнулась, ни Барбары, ни Андреа рядом не было, и в спальне царил полнейший разгром.
А что потом? Она смутно помнила чувство страха, желание подняться, двигаться, потому что, если она теперь не встанет, то не встанет никогда. Она им еще покажет. Но как? Она знала только один способ. Лица… мужчины… какой-то бар… потом машина… и в ней мужчина…или двое? Ее хватает множество рук… затем все слилось, как в калейдоскопе.
Она завернулась в полотенце, другим повязала волосы. Голова раскалывалась, все тело ныло. Держась за стену, она вернулась в спальню. И тут распахнулась другая дверь и в комнату вошел совершенно голый, могучего телосложения мужчина с густой черной порослью на груди и в паху. Едва он ее заметил, как у него случилась самая быстрая эрекция, какую она только видела.
— Ну что, детка, — спросил он с горловым акцентом. — Очнулась? — он отглотнул из бутылки. — И хочешь еще?
Хотя Марджери и не помнила всех подробностей своего приключения, она не забыла, кто она такая. Вид этого животного напомнил ей, что она оказалась далеко за пределами своего круга. Впервые в жизни ее пронзил острый страх.
— Кто вы такой? — спросила она надменно.
— Ты что, не узнаешь меня? После того, чем мы с тобой занимались? — Он медленно направился к ней. — Ну ничего, ничего… Я помогу тебе вспомнить.
Порывшись на ночном столике, он вытащил маленькую металлическую трубочку.
— Вы не посмеете, — сердито начала она.
— Еще как посмею.
И не успела она опомниться, как он схватил ее своей ручищей молотобойца и скрутил ей руки за спиной. Она взвыла от боли, но он придавил ее еще сильнее, так что она не могла пошевельнуться, и вставил трубочку ей в ноздрю, потом зажал ей рот и другую ноздрю, и ей ничего не оставалось, как сделать вдох. Когда она инстинктивно дернулась, он повторил ту же процедуру с другой ноздрей. Кокаин взорвался в ее мозгу, как фейерверк: перед глазами заметались цветные огни, в ушах застучала кровь.
— Ну как, теперь легче? — спросил он с дьявольской усмешкой, стягивая с нее полотенце. Отшвырнув его в сторону, он привлек ее к себе.
— Нет… не надо… я больше не хочу… не могу…
— Не ври, можешь. — Его руки мяли ее тело, стискивали, причиняли боль. — Раньше тебе это нравилось.. Тебе еще все было мало.
— Пожалуйста, — стала умолять она, — мне плохо.
Не видишь, что мне плохо?
— Я тут ни при чем. От меня еще никому не становилось плохо.
От него исходил приторный запах мускуса. У Марджери закружилась голова. К горлу подступила тошнота. Он грубо захохотал, не обращая внимания на ее мольбы.
— Вечеринка еще не кончилась, детка! Джорджио! — крикнул он. — Царица!
Дверь снова отворилась, и на пороге появились двое. Высокий стройный негр, тело которого было разрисовано яркими психоделическими красками, и совершенно обнаженная — если не считать лоскутка блестящей ткани на лобке — женщина. У нее были маленькие точеные груди и черные, как смоль, волосы. Под полумаской улыбались яркие пухлые губы с мелкими острыми зубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155