— Я никогда не плачу… никогда, — произнесла она глухо.
Она громко высморкалась в платок, который дал ей Дэв.
— Крепко сжатые губы сильнее трескаются, — заметил он с улыбкой.
— Похоже, я вся растрескалась.
— Это бывает, когда статуи падают с пьедестала.
При этих словах она вскинула голову, но встретила нежный взгляд голубых глаз. Несколько мгновений она недоверчиво глядела в них, затем кисло улыбнулась.
— И ты хочешь снова собрать меня по кускам.
— И получится Венера Милосская, но с руками, — серьезно согласился Дэв.
Она усмехнулась, но взгляд из-под мокрых ресниц был трогательно застенчив.
— Мы одного роста…
Дэв засмеялся.
— И прекрасно, — сказал он, прижимая ее к себе.
— Мне стало лучше… — В ее голосе слышалось удивление.
— Я же говорил тебе, надо выпустить все наружу, а не держать внутри.
Она еще раз высморкалась, запихала его носовой платок ему в карман и вдруг осознала, что сидит у него на коленях, в его объятиях. Ее мраморно-белая кожа сначала слегка порозовела и тут же сделалась пунцовой.
Она замерла и вперила взгляд в верхнюю пуговицу его рубашки.
— Иди сюда, — решительно сказал Дэв, ссаживая ее с колен и подводя за руку к зеркальной двери в гардеробной. Он встал у нее за спиной, положив руки ей на плечи.
— Господи… на кого я похожа! — При взгляде на спутанные волосы, заплаканное лицо и сбившееся полотенце она поморщилась.
— Вот твоя первая ошибка. При нашей первой встрече меня поразило, что женщина с твоей внешностью растерялась, заметив искреннее восхищение муж, чины. Потом я понял, что, с твоей точки зрения, здесь было нечем восхищаться. — Он держал ее голову обеими руками так, что она могла смотреть лишь вперед, на свое отражение. — Смотри хорошенько, — сказал он, — на потрясающе красивую женщину… сейчас у тебя красный нос и распухшие глаза, но все равно от твоей красоты дух захватывает… Ты просто великолепна, — заключил он совершенно непререкаемо. И добавил с усмешкой:
— Поверь тому, кто в этом разбирается.
Она внимательно глядела на себя.
— Ты так думаешь? — неуверенно спросила она.
— Конечно. Неудивительно, что камере ты нравишься. — Он сделал паузу. — Но себе ты, разумеется, никогда не нравилась.
Она промолчала. Ведь он уже ответил за нее.
— У китайцев есть пословица: «Чтобы любить других, нужно полюбить себя». А ведь они прекрасно разбирались в человеческой природе. Тот, кто не любит себя, не способен поверить в то, что его любит другой.
Вот в чем твоя первая ошибка. Ты вообразила, что если твоя мать исчезла, то она тебя отвергла. Для пятилетнего ребенка естественно было заключить, что она тебя недостаточно любила, а впоследствии ты стала думать, что она тебя вовсе не любила. Это привело к непоколебимому убеждению, что ты не заслуживаешь любви… и ты принялась глядеть на себя сквозь призму ненависти.
— С чего ты это вдруг вообразил? — теперь ее голос звучал сердито.
— Не вдруг. Внизу в библиотеке я просмотрел все, что нашел по психологии. Я говорил с Луисом Бастедо и с моим знакомым психиатром из Дублина. Прошлой ночью я думал только о тебе… В самом деле, с тех пор, как я тебя встретил, я только о тебе и думаю. — Он повернул ее к себе лицом. — Я столько не думал ни об одной женщине…
Покачав головой, он продолжил:
— И я заставлю тебя мне поверить, даже если придется потратить на это остаток жизни!
Он вздохнул.
— Я вижу, что даже теперь ты мне не веришь, но ты поверишь. И тогда выздоровеешь.
— Еще одна история болезни, доктор Фрейд? — язвительно произнесла она.
— Не Фрейд, а Дэв Локлин.
— Я знаю, кто ты такой, — спокойно произнесла она.
— В самом деле? Сомневаюсь… Ты хочешь знать совсем другое: что мне от тебя нужно.
Ее внезапно заблестевшие глаза подтвердили, что он был прав. Он снова повернул ее лицом к зеркалу.
— Вот твой ответ.
— Но ты сам сказал, что я не такая, какой кажусь, — торжествующе напомнила она.
— Верно, но мой интерес к тебе вызван как раз твоим видом. Когда я обнаружил расхождение, то было уже поздно, во всяком случае, это не имело значения.
Он видел, как ее недоверчивые глаза с удивлением изучают отражение в зеркале.
— Но ведь я такая огромная, — сказала она, — и у меня перепонки на ногах. — Она поглядела вниз.
— Кто сказал, что прекрасно только маленькое?
Я тоже большой. Мы с тобой под стать друг другу, ты и я. Да, ты высокая, да, ты крупная, но у тебя великолепное тело. — Под его пристальным взглядом она расправила плечи. — И что с того, что у тебя перепонки на ногах? Зато ты прекрасно плаваешь. — На ее губах мелькнула улыбка. — Если ты некрасивая, то почему тебя взяли в манекенщицы?
— В безумные шестидесятые сгодится что угодно…
— Я отказываюсь верить, что ты единственная манекенщица в 183 сантиметра .
— Нет, не единственная, — неохотно призналась она.
— Тогда в чем дело? — Он тихонько встряхнул ее за плечи. — Ты красивая. Поверь мне. Ведь я всегда говорил тебе правду, разве не так? Посмотри на себя, в самом деле.
Он снова повернул ее лицом к себе и, взяв за подбородок, заставил заглянуть себе в глаза.
— Смотри на себя во мне… — в его зрачках она различила лишь крохотные отражения. Но вдруг увидала больше, гораздо больше. Его глаза притягивали, и она погрузилась в них, как тогда на пляже, когда они сумели разглядеть то, что она так долго прятала, и с этого момента началось ее пробуждение к жизни.
— Ты очень красивая, — сказал он. — Ты создана для любви. И не только из-за красоты. Ты страшно зажата, но внутри тебя дремлет великолепная женщина, и я хочу помочь тебе ее разбудить.
— Как?
— Есть одно средство. Этим утром я был у Луиса Бастедо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155