Нет, никогда она не простит отца и ничего не возьмет от него. Ее мать умерла от горя. Это она, Кейт, мучительно наблюдала, как мать таяла с каждым днем. Ни словом она не упрекнула отца, всегда старалась, чтобы и Кейт посмотрела на вещи его глазами. Но сердце Кейт словно окаменело, в нем не было места прощению.
Кейт шагала, погрузившись в свои мысли, стараясь успокоить бурю чувств, которая разыгрывалась всякий раз, как звучало имя отца. Проходили недели, даже месяцы, когда казалось, что наконец она обрела спокойствие, но стоило кому-то произнести его имя, как все начиналось сначала Почему она не может его забыть? Когда приходили его письма, ее поначалу бросало в дрожь, но она упрямо отказывалась прочесть их, несмотря на уговоры матери.
— Он не забыл тебя, дорогая. Погляди, какое толстое письмо. Прочти его. Или позволь мне объяснить, почему…
— Не смей оправдывать его, мама. Он бросил нас обеих ради другой женщины и чужой дочери.
— Все это очень сложно и…
— Что тут сложного? Мы больше ему не нужны — вот и все. Ты видела фотографии в газетах? Видела, какая она красивая и как роскошно одета — и ее дочка тоже. Вот чего он хотел. Мы были недостаточно хороши для него.
— Доченька, ты не знаешь жизни и многого не можешь понять. Твоему отцу было очень трудно сделать этот шаг. Через год-другой ты станешь взрослее, боль немного утихнет, и я тебе все объясню…
Тяжелая болезнь на целый год приковала мать к постели, и Кейт убедила себя, что мать умирает от горя, хотя из благородства в этом не признается.
Но мать умерла, и горькая обида, словно ржавчина, продолжала разъедать сердце Кейт.
После похорон Кейт, посоветовавшись с юристами, продала большой дом в Холланд-парке и переехала к Ролло, которого мать еще при жизни просила не оставлять Кейт. Окончив колледж при Галерее Куртолда, Кейт на год отправилась во Флоренцию писать диссертацию.
Вернувшись в Англию, она работала в «Сотбис» в отделе восточного фарфора, пока не почувствовала, что приобрела достаточно знаний и опыта, чтобы открыть свой магазин.
По-прежнему приходили письма от отца, и она по-прежнему отсылала их обратно. Она отправила ему и напечатанное в «Таймс» объявление о смерти матери, которое составила она сама. «Деспард Сьюзан Меллори. Скончалась 10 августа, оставив любящую дочь Кейт: не выдержало сердце».
Мать завещала кремировать ее и развеять прах над милыми шотландскими горами. Кейт приехала в Глен-Струан, на родину матери, и, горько плача, высыпала пепел, который подхватил порывистый восточный ветер.
Она оплакивала мать, ее разбитое сердце — и себя.
В ту же ночь постояльцы гостиницы были разбужены ее криком, и сопровождавшему ее Ролло пришлось разбудить Кейт.
— Мне приснился страшный сон, — ответила Кейт.
И это была чистая правда: она опять стояла на покрытых вереском холмах, и ветер снова разносил пепел, на этот раз — ее отца…
И теперь, хотя ей уже исполнилось двадцать шесть, одно упоминание имени отца выводило ее из себя. Когда Ролло молча положил перед ней номер «Таймс», где три колонки были посвящены памяти Чарльза Деспарда, она отодвинула газету. «Для меня он давно умер». Потом другое сообщение — об аукционе в Нью-Йорке… Оно причинило ей боль. Глубоко ранило. «Это могла быть я!» — промелькнула неожиданная мысль. Однако на следующий день она выгнала отцовского эмиссара вон…
Глава 3
Блэз собирался позвонить Доминик, как и обещал, сразу после встречи с Кейт Меллори, однако после разговора с Ролло Беллами последовал целый ряд деловых звонков, и, когда Блэз наконец освободился, его жена, как это нередко с ней случалось, уже успела разом изменить все планы, решив перенести вылет на сутки. Доминик и Катрин сопровождали гроб с телом Чарльза Деспарда. С самолетом проблем не возникло: в аэропорту Кеннеди всегда находился свободный самолет. На этот раз это был «боинг-737». Доминик позвонила сначала в похоронную фирму Фрэнка Кэмпбелса и сделала необходимые распоряжения, а затем — горничной матери.
К тому времени, когда Блэз стал разыскивать ее по всему Манхэттену, траурный кортеж уже направлялся в аэропорт, и вскоре гроб с телом Чарльза Деспарда поместили в багажное отделение, а Катрин устроили в салоне самолета, напоминавшем гостиную на Парк-авеню. Сама Доминик давала инструкции французскому поверенному, который должен был сопровождать мадам и тело покойного мсье в Париж, где гроб погрузят на маленький самолет, вылетающий в Марсель. В Марселе их будет ждать катафалк, который и доставит тело в скромную церковь близ деревушки Вант. Когда-то Чарльз купил и заново отстроил здесь старый дом, где любил проводить свободное время. Двести лет назад его прапрапрапрадед, Гастон Деспард, покинул родной Прованс и отправился в Париж, где, став ростовщиком, положил начало благосостоянию семьи. Теперь Чарльз вернется в родные края и обретет покой под старым, уже одичавшим кустом белых мальмезонских роз, которые он очень любил.
Когда Доминик сообщили, что звонит ее муж, она не взяла трубку. Ей не хотелось посвящать его в свои планы.
Блэз может подумать, что она вмешивается в его дела, и у них опять возникнет спор, а спорить ей хотелось меньше всего. Она попросила передать мужу, что отдыхает и просит ее не беспокоить. После того как все уладится, подумала она, у нее будет достаточно времени для объяснений.
В магазине, кроме Кейт, никого не было. По субботам Ролло обычно на час-другой уходил в свой любимый паб, где собирались театралы и гомосексуалисты. А Кейт в это время перекусывала сандвичем с чашкой кофе: суббота считалась для нее удачным днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184