– Да, я все еще люблю его. И всегда любила. И всегда буду любить.
Он потерянно глядел на нее.
– И чем же он тебя взял? – с отвращением спросил он. – Я просто не узнаю тебя.
– Уймись, – мягко сказала мать.
– А что прикажешь делать нам – твоему мужу и твоему сыну? Удалиться, чтобы не портить картину?
– Оставаться на месте.
– Ну спасибо, успокоила.
– Я не собираюсь бросать ни мужа, ни сына. Эд вовсе не за этим явился.
– Откуда ты знаешь? Может, до него дошли слухи, что па дышит на ладан.
Взгляд матери стал ледяным.
– Довольно, Джеймс. Ты забываешься.
– Я забываюсь? Это ты забыла обо всем на свете и еще смеешь меня осаживать!
– Замолчи!
Ее голос прозвучал как удар хлыста. Джеймс отпрянул. Сара изо всех сил сдерживалась, чтобы не вскипеть.
– Я тебя шокировала, да? Оказалась не только твоей матерью, но еще и женщиной. Ты уже достаточно взрослый и достаточно понятлив, чтобы иметь представление о том, каким кошмаром был всегда мой брак. Мы с твоим отцом никогда не спали в одной постели, и не только потому, что ему нужна специальная ортопедическая кровать. Ты не видел во мне женщину, потому что последние двадцать лет я ею и не была. Я была нянькой, Джеймс, компаньонкой, горничной, другом. Но женой в буквальном смысле слова я не была.
– Но вы казались такой хорошей парой...
– Потому что я прикладывала к этому много усилий, и мы действительно всегда были добрыми приятелями. Мы с Джайлзом верили друг другу и в определенном смысле друг друга любили – как два человека, которым приходится делить кров. Я рассталась с единственным в мире человеком, с которым мне хотелось быть вместе, ради Джайлза, потому что видела в этом свой долг. Я каждую минуту была у него под рукой, днем и ночью, дома или в больнице.
Сара говорила сдержанным тоном, но за ним чувствовалось волнение.
– Я могла бы давным-давно бросить его и взять тебя с собой, но не делала этого, потому что он во мне нуждался. А кого интересовало то, в чем нуждалась я сама, Джеймс? Тебе никогда не приходило в голову, что я тоже могу чего-то хотеть? В этом доме все держалось на мне; я должна была обо всем думать, обо всех заботиться. Отдавать всю себя, всегда только отдавать. Я должна была довольствоваться тем, что всем нужна. А мне будто ничего не было нужно. Ты никогда не задумывался над тем, что я чего-то лишена? Нет?
Он неохотно качнул головой.
– Нет, конечно, ты об этом не задумывался.
– Но па тебя любит, и ты нужна ему! – выкрикнул Джеймс.
– Это мне очень хорошо известно. Я предпочла ему Эда, потому что мало его любила. А Эда я любила очень. Любовь не выбирает – кого любить, кого не любить. Любят не из уважения и не по необходимости, у любви собственные законы и правила, и ты должен играть по этим правилам, а не по своим собственным. Ты вряд ли понимаешь меня, потому что еще не знаешь жизни, и объяснять что-либо бессмысленно. Эд стал для меня открытием. Фантазия сделалась реальностью. Это редкостная вещь. Для большинства людей их реальность – всего лишь плод воображения.
– Ой, только не надо мне пересказывать легенду о Тристане и Изольде! – презрительно отозвался Джеймс.
– Не говори о том, чего не понимаешь! Прибереги свои скороспелые сентенции до тех пор, пока у тебя молоко на губах обсохнет! Я сказала тебе всю правду об Эде. И сказала ему всю правду о тебе.
– Ты известная правдолюбка, – язвительно заметил Джеймс.
~– Ты предпочитаешь, чтобы я была лгуньей? Чтобы обманывала тебя? Притворялась? Я считала тебя взрослым. Так веди же себя как взрослый человек.
– Что это означает в предлагаемых обстоятельствах?
– Каких обстоятельствах?
– В которых выясняется, что твоя мать... Он запнулся и умолк, поняв, что зашел слишком далеко.
– Твоя мать – что? Разве ты впервые услышал эту историю? Откуда вдруг столько желчи?
– То была просто легенда! А это – реальность!
– Ты что же, думаешь, что я собираюсь упаковать тебя в коробку и отправить почтой Эду? Напрасно, Джеймс. Единственное, о чем я прошу, – прими Эда таким, каков он есть, и в качестве того, кто он есть. В качестве твоего отца. Не надо воспринимать его как моего бывшего любовника. Это было, но было давно. Но он был твоим отцом, он и сейчас твой отец и всегда им останется. Это факт, Джеймс, и с этим нужно считаться. Конечно, я не отрицаю, что он был моим любовником. И никто никогда не любил меня так, как Эд.
Джеймса пронзила острая, едкая ревность. Он привык быть для матери центром вселенной, и мысль о том, что она не может забыть его отца, никогда не тревожила Джеймса. Узнать об этом теперь было больно. Джеймс знал, что похож на отца. Ему об этом часто твердили, да и фотографии он видел. Но лицо на фотоснимке, сделанном двадцать лет назад, принадлежало призраку, а не конкретному мужчине, при встрече с которым его мать зажглась, как рождественская елка.
Его охватило любопытство. Ему страшно захотелось увидеть это лицо, понять, в чем тайна его магнетизма. Почему этому человеку удается так долго удерживать в плену его мать.
– Ты хочешь, чтобы мы встретились, так ведь? – выпалил он.
– Да, мне бы очень этого хотелось.
– Ладно.
Он принял решение.
– Я отвезу ему альбом. Годится?
В глазах матери загорелся огонек надежды.
– Ты серьезно?
– Мне любопытно. Хочу взглянуть, что же он собой представляет. Если он произвел такой долгоиграющий эффект, значит, он нечто выдающееся. Это его домашний адрес? – Голос Джеймса звучал спокойно и беспечно, но от матери не укрылась скрытая в нем напряженность.
– Да. Не знаю, правда, где это, я там не была. Но у меня есть номер телефона. Лучше спе-рва позвонить.
Она взяла со стола белую карточку и написала на ней номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77