– Черт побери! Ты же ни хрена не умеешь делать! Разлеглась тут, как чурбан; разве это так делается? Тебя что, никто никогда не лапал на заднем сиденье?– Не лапал! – Диану ужаснула сама мысль, что ее могли заподозрить в столь вульгарном и низком.– Что же вас в этой вашей особой швейцарской школе блюли, как чашу Грааля, что ли?Поскольку легенда Дианы утверждала, что она была помещена в одну из частных школ в Швейцарии, а не проходила курс лечения для больных, страдающих полным отсутствием аппетита, она только смущенно пробормотала:– Да, там были очень суровые правила.Что, в общем, было чистой правдой.– Ну ладно, значит, придется мне самому кой-чему тебя научить. – Он зевнул, потом дружески похлопал ее по плечу. – А в первый раз ни у кого все равно толком ничего не получается. Как и в жизни: все познается в процессе практики...Но практика пришлась ей совершенно не по душе. Она испытывала омерзение, когда приходилось брать его в рот, у нее тотчас срабатывал рвотный рефлекс и она опрометью бежала в ванную; когда он начинал целовать и языком облизывать самые сокровенные места на ее теле, она закрывала глаза и корчилась от стыда и смущения, меньше всего при этом испытывая чувство наслаждения. Когда же он наконец входил в нее, она пыталась делать то, чему он ее научил: поднимать ноги, захватывая ими его, или класть их ему на плечи, – но физические упражнения всегда вызывали в ней отвращение, все они сводились к тому, что она с ногами забиралась на мягкий диван, прихватив туда коробку шоколада и стопку журналов.Руки ее безжизненно, как плети, свисали с его плеч, и в тягостном молчании она терпеливо сносила его тычки и похрюкивания, сначала мысленно моля его побыстрее все это кончить, а чуть позже научившись переключаться на другие мысли и думать о том, что наденет завтра на званый ленч, или чем все кончится между Армани и Верзасом, или действительно ли изящно облегающее фигуру Донны Коран платье принадлежит ей лично, или стоит ли перекрашивать свои волосы в более темные тона; но вот что непременно нужно будет сделать – нанести новый лак на ногти, потому что этот не держится и пяти минут...Она унаследовала от своей матери полное отсутствие либидо и потому никак не могла взять в толк, что особенного находят люди в любви и почему так носятся с ней! Когда Бруксу в конце концов все это надоело, Диана вздохнула с облегчением, но, когда одна из ее подруг сообщила, что ее муженек в открытую занимается сексом на стороне, она прижала неверного мужа в угол и негодующим свистящим шепотом отчитала его, заявив, что ей наплевать, где, с кем и когда он этим занимается, главное, что не с ней, но что впредь он должен вести себя более осмотрительно, в противном случае... ибо замужем она или нет, но она все еще дочь своего отца...Брукс внял предупреждению. Жене же его оставалось только сетовать на то, что ни у кого не нашлось времени и желания саму ее предупредить обо всем. С глаз ее спала не столько пелена, сколько плотно закрывавшие их ставни: супружеская жизнь, оказывается, включала в себя вещи, о существовании которых она даже не подозревала. Слишком поздно она пригляделась к супружеской жизни своих родителей и впервые постигла ее суть: поняла, каким она была бездушным, напрочь лишенным взаимной любви и уважения, формальным соглашением. Слишком поздно увидела она своего отца новыми, обновленными глазами, как увивался он вокруг какой-нибудь смазливенькой юбки, слишком поздно поняла, где он пропадал и чем занимался в те ночи, когда не появлялся дома. Каков тесть, таков и зятек, язвительно думала она. Но более важным был другой факт: какова мать, такова и дочь. Теперь у нее было более чем достаточно оснований точно ее копировать. Как она злилась! На свою мать, на своего отца, на своего мужа, на себя. Меня обокрали! – хотелось ей кричать во все горло. Никто не догадался объяснить мне того, что действительно имеет значение! Ну если то, чем я занимаюсь, и есть жизнь, тогда, да поможет мне Бог, как и мама, я попытаюсь мужественно сносить все напасти. Нью-йоркская квартира ее была точной копией дома Морпетов, ей удалось даже приобрести небольшое поместье в десяти минутах езды от «Иллирии», которое она начала переделывать в стиле имения матери.Когда отец намекнул, что очень хотел бы стать дедом, Диана хладнокровно вычислила время своей овуляции, приняла небольшую порцию виски, чтобы было не совсем уж тошно, и совратила своего мужа. В должное время забеременев, она произвела на свет прелестную девочку, весившую семь фунтов, которую назвала Оливией Банкрофт Гамильтон. Брукс и Билли были ею весьма довольны, и все вокруг говорили, что супружеская жизнь несомненно пошла Диане на пользу.– Истинная дочь своей матери, – говорили они. – Теперь у Ливи наконец-то проявилась реальная соперница...Но у Тони, как всегда, было особое мнение на этот счет. Отведя Роз в сторонку во время церемонии крестин дочери Дианы, она заметила:– Я знаю, все только и твердят, что супружество пошло на пользу Диане, но по мне, так лучше держаться подальше от такой пользы.– То есть?– Именно она, эта польза, повинна в том, что Диана превратилась в стопроцентную, трижды отдистиллированную сучку.– Понятно, что ты имеешь в виду, – согласилась с ней Роз. – Но в данный момент у нее такой вид, будто ее заново опрыскали. – Роз помолчала, потом добавила: – С другой стороны, мама тоже выглядит не лучшим образом, но у нее это потому, что что-то в ней погасло. – Она посмотрела своей тетке прямо в глаза. – Она так и не соглашается обследоваться у врача?– Ей пришлось это сделать, когда она заболела пневмонией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127