– И все из-за того, что он намного старше меня, ведь так? – бросилась она в атаку. – Потому что мне только тридцать, а ему уже сорок пять и у него два девятнадцатилетних сына! Но у меня нет проблем ни с Рупертом, ни с Джереми, а Билли отлично ладит с Розалиндой и Джонни-младшим.– С Джонни, может быть, и ладит, но Розалинда явно его недолюбливает, и нет смысла утверждать обратное.– Розалинда всегда была папиной дочкой, – бросила Ливи. – Но к тому времени как я выйду замуж за Билли, пройдет больше года со смерти Джонни, не могу же я носить траур по нему целую вечность, даже если этого хочется Розалинде. – И уже с оттенком злости, стремясь оградить Билли от нападок матери, спросила: – Это потому, что он еврей, да? Ты к нему явно пристрастна. Тебе не нравится, что я лишаюсь статуса госпожи Рэндольф и становлюсь второй женой человека, который в твоих глазах вообще не имеет никакого статуса!– Не стану скрывать, у меня есть кое-какие сомнения...– Сомнения расиста, который только и делает, что печется о чистоте англосаксонской расы! – В отчаянии, так как хотела, чтобы второй ее брак был принят матерью так же тепло, как и первый, Ливи выдвинула новый аргумент: – Церемония гражданского бракосочетания состоится в твоем собственном доме, который находится рядом с поместьем Делии, проведет его судья, коллега нашего папы по Верховному суду! Чего тебе не хватает?– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – ответила мать. Затем с упрямством, рожденным от уверенности в своей правоте, добавила: – Но с ним ты никогда не будешь счастлива.Ливи набрала в грудь побольше воздуха и подумала: «Теперь или никогда!» Никогда раньше не смела она выступать против воли матери. Но сейчас слишком много было поставлено на карту: ее будущая жизнь, например.– Ты сама не знаешь, что говоришь, – холодно бросила она Миллисент, повернулась и пошла к огромному черному «роллс-ройсу», в котором по настоянию Билли она разъезжала по Нью-Йорку. Шофер уже стоял наготове у открытой задней дверцы и, едва Ливи оказалась внутри машины, быстро захлопнул за ней дверцу, сел за руль и тотчас отъехал от обочины, оставив Миллисент стоять там, где она стояла.Ливи боялась обернуться. Знала, что стоит ей это сделать, увидеть мать столь бесцеремонно и недвусмысленно покинутую, – и она пропала. Одно дело – бросить Миллисент Гэйлорд открытый вызов, другое – переспорить ее.– Что мне с ней делать, Тони? – вечером в отчаянии пожаловалась она сестре, в то время как по другую сторону кофейного столика Билли и молодой Стэндиш обсуждали преимущества «роллс-ройса» по сравнению с «бентли». – Она буквально на дух не переносит Билли и не желает изменить своего отношения, что бы я ни говорила и ни делала.– В этом вся наша мамочка. Если что возьмет себе в голову, дубиной не вышибить.– Я-то думала, что она будет рада сыграть еще одну свадьбу и заново сбыть меня с рук, – продолжала Ливи. – А все, видимо, оттого, что он еврей, но ведь, насколько помнится, мама никогда не была ярой антисемиткой, у папы было полно друзей-евреев.– Не забывай, что Билли еще и англичанин и что тебе придется жить на другом конце света.– Но Билли часто наезжает сюда, и я буду жить то здесь, то там.– Ладно, не принимай близко к сердцу, все обойдется, – попыталась утешить ее Тони. – Вот увидишь.Но сестре своей Делии озабоченно сказала:– Как думаешь, Ливи будет хорошо с Билли?– Не сомневаюсь. Она же на седьмом небе от счастья. Билли ни в чем ей не отказывает. Понятия не имела, что мужчина может так сильно влюбиться. Он буквально души в ней не чает.– Это-то мне понятно, ведь она дает ему то, о чем он мог только мечтать.Корделия, при всем своем уме не обладавшая интуицией сестры, озадаченно спросила:– Что ты имеешь в виду?– Ты не замечала в Билли ничего особенного?– Например, что?– Его чрезмерное честолюбие.– Да кто же этого не знает!– Я имею в виду социальные корни его честолюбия. Замечала ли ты, что все, кого Билли здесь знает, все, с кем он встречается, кого принимает у себя и кто принимает его, – это белые англосаксонского происхождения и обязательно протестанты? Среди них нет ни одного еврея, впрочем, вру... один есть: Давид Соломонз, но у Билли с ним какие-то общие крупные дела, поэтому здесь явный экономический расчет.– Ну, знаешь! – осуждающе воскликнула Корделия. – Мне казалось, уж кто-кто, а именно ты первая встанешь на защиту Билли. В конце концов, ты раньше всех познакомилась с ним, ты ввела его в дом Уорда...– Вот именно, – отрезала Тони.– Ты имеешь в виду, что он сам попросил тебя об этом? – нахмурилась Корделия.– И не только это.– Ничего себе! – несколько смешавшись, воскликнула она, затем спохватилась: – Но имей в виду, тогда он здорово выручил Уорда. Одно могу сказать: Билли никогда не забывает друзей.– Особенно тех, кто ему полезен. – Улыбка Тони была острее обоюдоострой бритвы.– Я всегда думала, что он тебе нравится, – обеспокоенно протянула Корделия.Тони вела себя с Билли Банкрофтом легко и непринужденно. Ввела его в их общий круг, и он держался безукоризненно, был мил и обаятелен, без намека на нахрапистость или назойливую бесцеремонность. К тому же Билли имел незаменимые связи, а стоимость его советов была равна их эквиваленту в чистой платине. Он отлично хранил секреты, – доверенная ему тайна как бы растворялась в нем без следа. Корделия считала, что Ливи делала правильный выбор, выходя замуж за столь образцового человека.Церемония бракосочетания состоялась погожим августовским вечером в двенадцатикомнатном коттедже Эдварда в имении Уинслоу, который несколько лет тому назад он подарил своей свекрови. Свадебное платье Ливи произвело фурор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127