– Мне очень нужен твой совет и рекомендации.Так как Ливи обожала наряды, она согласилась и впервые за несколько месяцев поехала в Нью-Йорк, где остановилась у сестры в «Саттон плейс» и вместе с ней отправилась к любимому модельеру Тони. В отличие от своих сестер, Тони была в мать – небольшого роста, с короткими пухлыми ручками и ножками. Сложением она напоминала зобастого голубя, но обладала грудью, сыгравшей не последнюю роль в ее многочисленных сексуальных победах, и задницей, один вид которой неизменно высекал в глазах мужчин плотоядный огонь. Великосветские наряды Ливи ей явно не подходили, такие одежды тряпками свисали с ее «сисек и жопы» (как она сама любила говаривать, но не в присутствии матери).Тони устроила так, что на примерку ей приносили платья и костюмы, которые она называла «класс Ливи» и от которых она вынуждена была отказываться с притворным сожалением:– Увы, это не для меня. На моей сестре они выглядели бы великолепно, но только не на мне. – И затем как бы вскользь просила: – Это скорее по твоей части, Ливи. Ну-ка, примерь, посмотрим, подойдет ли платье тебе...И как всегда, оно выглядело на ней потрясающе.– На госпоже Рэндольф любая одежда смотрится великолепно, – говорил портной, восхищаясь не только изысканной худощавостью Ливи, и даже не столько ею, сколько тем, как одежда на ней обретает изящество и шик.Ливи даже помогала улучшить первоначальную модель, чуть сдвигая в сторону линию шеи, что делало элегантную вещь еще более изысканной, подвязывая пояс определенным образом и получая потрясающий результат, оставляя незастегнутой одну пуговицу и этой почти незаметной переменой придавая всему ансамблю нечто совершенно необъяснимое. Она была первой женщиной, решившейся носить темно-синюю рубашку с нефритово-зелеными брюками, розовую шелковую блузку – с дамским костюмом из грубой красной шерсти.Туфли ее – размер 9АА – всегда были безупречными, равно как и ее сумочка и перчатки. Она редко носила шляпы – волосы ее всегда были безукоризненно уложены, но если их надевала, то выглядела она на ней настолько впечатляюще, что ни одна женщина не могла бы это скопировать. Она брала несколько меховых шкурок и так располагала вокруг шеи и плеч, что было бесполезно пытаться повторить нечто подобное, а когда заказала себе серый брючный костюм и надела под него белую, кашемировой шерсти водолазку, то фактически положила начало новой моде.Примерочная сделалась средоточием ее жизни, ее сценической уборной, где она примеряла, браковала, изменяла, улучшала и заменяла предлагаемые модели одежды. У модельера хватило ума заметить, что то, что она творила с его моделями, шло им только на пользу, совершенствуя первоначальный замысел, и потому он позволял распоряжаться так, как ей заблагорассудится. Порой та или иная поправка к первоначальной модели граничила с гениальностью. Как, например, белая вставка из крепа с уходящей диагонально вниз линией шеи, к основанию которой она прикрепила круг в форме лепестков розы, каждый из которых был изготовлен из цельного рубина.– Дорогая моя, ты непременно должна поехать со мной в это путешествие и предстать в обществе во всех этих нарядах! – воскликнула Тони, как будто эта мысль только сейчас пришла ей в голову.– Не уверена, что мне уже можно носить яркие цвета... – скромно опустила глаза Ливи.– Господи, на дворе 1966 год, а не 1866-й! – возразила Тони. – Ну прямо как в доброй, старой Вирджинии.– Но ведь прошло всего только три месяца.– Три с половиной, а когда отправимся в путешествие, будет уже и все четыре. Даже члены королевской семьи не носят траур так долго!Но Ливи была упрямой, к тому же обязана была считаться с мнением своей свекрови, поэтому выбрала наряды либо черного, либо черно-белого цвета. Этот вариант еще не завершенного траура по умершему производил неожиданно ошеломляющее впечатление.Они отправились в путешествие на океанском лайнере «Юнайтед Стэйтс», и их первой остановкой был Париж, где были куплены новые наряды и где Ливи появлялась в сопровождении нескольких особо избранных французов, что стало причиной злобного зубовного скрежета ее завистников. Из Парижа они поехали в Рим, из Рима отправились на Ривьеру, где за Ливи стал ухаживать обедневший, но очень импозантный венгерский граф, сумевший рассмешить ее и забросать поэтическими комплиментами. Внимание мужчин было словно целительный бальзам для ее души: она уже начала было забывать, что это такое. Теперь же она весело сидела с Тони, курила и сравнивала ее наблюдения со своими и убеждала ее, что пока никто из мужчин не заслуживает большего, чем мимолетного флирта.– Может быть, когда приедем в Лондон... – в конце концов решила она.Приехала она туда приятно уставшая, но в возбужденно-радостном состоянии от своего головокружительного успеха. Ей-то казалось, что все будет по-другому, что она окажется «лишней женщиной», то есть женщиной без мужчины. Не раз доводилось ей слышать о таких женщинах, в основном от тех, чьи мужья стали объектами далеко идущих планов какой-нибудь бывшей «ближайшей подруги», теперь рассматриваемой как опасный и заклятый враг, и все потому, что она была одинокой, свободной. Ливи еще ни разу не сталкивалась даже с намеками на враждебное к себе отношение, но когда она вскользь заметила об этом Тони, та, задумчиво поглядев на нее, сказала:– Это Европа, дорогуша. Здесь все немного по-другому. Погоди, вот приедешь домой, станешь вращаться в обществе...Но истинное положение дел Ливи удалось выяснить задолго до этого.Во время роскошного приема в «Уинфилд хаус» Ливи веселилась от души, танцевала, сплетничала, пила шампанское, как вдруг ее взгляд, бегло озирающий залу, привлекла парочка, стоявшая в тени и не замечавшая ничего и никого вокруг себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127