Когда пожелания эти обретут юридическую силу, он тут же прилетит в Вирджинию на похороны.Роз между тем приступила к выполнению подробных инструкций Ливи. Согласно первому их условию, ее тело должны были одеть в великолепное подвенечное платье от Диора, которое было на ней в день венчания с Джонни Рэндольфом. Платье это, затем тщательно завернутое в легкую прозрачную ткань, пересыпанную лавандой, и помещенное в коробку, отправлено было в кладовые «Иллирии», где оно с тех пор и хранилось. Лицо Ливи доверили визажисту, который ухаживал за ней в последние недели болезни, парикмахер соорудил для нее парик из естественных волос и причесал его на ее обычный манер: с коротко подстриженной челкой, убранной со лба. Когда она была готова к погребению, только ближайшим родственникам позволили видеть ее в гробу, который так и оставался в ее спальне. Само погребение задерживалось до момента разрешения спора относительно его места.Когда приехали Корделия и Тони, Роз повела их наверх к сестре. Всегда по-царски выдержанная и невозмутимая, Корделия была потрясена увиденным, и ее пришлось срочно сдать на руки собственной горничной, которая немедленно уложила хозяйку в постель, напоив ячменным отваром и приложив к вискам ароматический компресс.Тони долго и неподвижно смотрела на свою сестру.– Она как была, так до конца и осталась красавицей, – выдавила она наконец. – Только Ливи способна на это. У нее даже не изменилось лицо, правда? Только очень похудело... – Голос ее сорвался, и она отвернулась. – Как говорит поэт, подобных ей меж нами мы не увидим никогда...Она закусила губу, и Роз показалось, что в глазах ее блеснули слезы, но затем она проговорила обычным своим голосом:– Господи, как бы мне хотелось сейчас выпить чего-нибудь... и выслушать твои объяснения. Я понимаю, многого ты не могла сказать по телефону, но даже то, что я услышала, напрочь лишило меня сна и покоя, и я буквально сгораю от нетерпения услышать подробности.Они спустились вниз, но было очевидно, что Тони явно не в себе, и наконец в гостиной Ливи она не выдержала и расплакалась.– Мне ужасно будет ее не хватать. Мы были очень близки, она и я, ведь разница между нами всего три года.Роз знала верное средство, способное успокоить тетку, и пошла готовить кувшин крепкого маргаритас.– Благослови тебя Бог... – всхлипнула Тони, принюхиваясь, вытирая слезы и высмаркиваясь, прежде чем взять от Роз бокал, присыпанный по краям солью. Она сделала основательный, долгий глоток и с наслаждением прикрыла глаза: – А теперь садись и рассказывай, что здесь происходит. Когда я приехала, Диана посмотрела на меня волком. Я здесь что, персона нон-грата, так это понимать, что ли?– Нет, конечно, но ты, увы, из рода Гэйлордов. А здесь признают только Банкрофтов.– Ну-ка, ну-ка, рассказывай.Что Роз и сделала.– Надо же, ну и хитрюга Ливи! Ни словом не обмолвилась в мой последний приезд, да и раньше молчала как рыба. – Тони восхищенно хихикнула: – Да, недаром говорят, что месть сладка... У Билли, наверное, было уже сорок сердечных приступов?– Думаю, гораздо больше.– Но почему она это сделала? Хотя, если вспомнить, так она только и говорила, что о прошлом. Вспоминала вещи, о которых я и думать забыла... о матери, отце, о Долли Рэндольф, но главное – о твоем отце. Бесконечно много о твоем отце...– Мне кажется, она так долго размышляла о своем прошлом, что в конце концов поняла, где и когда совершила роковую ошибку. Мы часто говорили об этом, причем по-настоящему, всерьез. Она объяснила мне многое, чего раньше я никак не могла, да и не желала понять: например, о своем времени, когда была молодой, об ограниченном выборе для женщин, об их ожиданиях. То, что она решила сделать, не было сделано сгоряча. – Роз посмотрела своей тетке прямо в глаза: – А если она ничего тебе не рассказывала, так винить в этом надо прежде всего саму себя. Она считала, что ты никогда не умела держать секретов.Тони обиженно вспыхнула, но тотчас рассмеялась.– До чего же хорошо она меня знала. Я действительно умею хранить только свои тайны.– И еще она сказала, что тетя Корделия была бы шокирована ее пожеланием, она ни за что бы не одобрила ее действий и сделала бы все, чтобы отговорить ее от этой затеи. Поэтому и ей она тоже ничего не сказала.– И в чью же пользу счет на данный момент?– Мне кажется, мы с Джонни пока опережаем вас на пару очков. Во всяком случае, никто, не препятствует мне заниматься своими делами, и к похоронам уже почти все готово. Единственная загвоздка – где они состоятся?
– Надеюсь, вы понимаете, – лорд Стерлинг, грузно восседая за огромным рабочим столом, оценивающе глянул на Роз, – как действия вашей матери оскорбляют и огорчают вашего отчима. Ведь, мягко говоря, его пытаются публично унизить.– Единственная область, в которой при жизни весьма преуспела моя мать в замужестве, – это область публичного унижения. – Холодный ее взгляд уперся в, казалось бы, мягкий и доброжелательный, весьма проницательный взгляд адвоката. – Предпринятые ею шаги – не дань сиюминутной обиде и капризу, лорд Стерлинг. А так как мои адвокаты утверждают, что первое ее завещание обладает законной юридической силой и нет никаких оснований устраивать ему какую-то особую проверку, то почему же ее похороны до сих пор не могут состояться в точном соответствии с высказанными в нем пожеланиями?Лорд Стерлинг покачал своей массивной головой так, что дрогнули тяжелые складки щек, и поджал резиновые губы:– Дело не в законности или незаконности завещания, мисс Рэндольф, и вам это известно не хуже меня. Речь идет о браке, длившемся ровно двадцать пять лет, о глубоко оскорбленном муже, о противостоянии внутри семьи, наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127