– Роз уже и без того слишком от многого отказалась ради меня, – сказала Ливи таким тоном, что лицо Дианы залилось краской и мгновенно подурнело.– В этом не было никакой надобности, – обиженно вспыхнула она, по привычке занимая оборонительную позицию. – Ты же знаешь, что здесь всегда есть я. Нечего было вытаскивать ее из Италии.Ливи устало закрыла глаза. «Черт побери, Диана! – про себя возмутился Брукс Гамильтон. – Что же ты опять прешь обеими ногами туда, куда тебя не просят?»– Мне сдается, Билли вряд ли будет доволен, что Роз водит дружбу с человеком, который собирается его скомпрометировать, – вслух сказал он, поворачивая разговор в другое русло.– Розалинда не имеет ничего общего с репутацией своего отчима как бизнесмена, – резко возразила Ливи. – И кроме того, с каких это пор Билли не в состоянии сам постоять за себя? Вот что, Диана, будь добра, позвони, чтобы пришла сиделка, я что-то очень устала...Джек Росс повез ее в ресторан, о котором Роз и слыхом не слыхала, в Баттерси, что уже само по себе было странным. Расположенный прямо у реки, совершенно непритязательный на вид, небольшой, но неожиданно уютный и даже элегантный внутри, он удивлял еще и тем, что там вкусно готовили. Спутника Роз знали здесь по имени и повели к столику в самой дальней части ресторана, к окну, откуда открывался чудесный вид на «Челси Рич».– Какое прелестное местечко! – воскликнула Роз.– Вы говорите так, будто удивлены.– Так оно и есть. Но откуда вы, американец, знаете об этом ресторане? Я живу в Лондоне, хотя и наездами, с двенадцати лет и даже не слышала о нем.– В Лондоне я проработал несколько лет в качестве корреспондента. Лучшего способа узнать город, по-моему, не дано никому.Роз огляделась вокруг и улыбнулась.– Чему вы улыбаетесь?– Этот столик... В Нью-Йорке столик не в центре ресторана означал бы, что вас либо уже нет в живых, либо вы из штата Милуоки.– Я пришел сюда есть, а не для того, чтобы на меня смотрели. Я очень люблю вкусно поесть. А вы что, имеете что-нибудь против этого?– Вкусно поесть и я люблю, да. А показухи ради, нет.– Тогда вам не о чем беспокоиться. Возьмите лучше меню. Сейчас сами проверите, как здесь кормят.– Ну, коли вам это уже известно, всецело отдаю себя в ваши руки.– Очень надеялся, что вы скажете именно это.Господи, подумала она, ну до чего же он хорош! Как это случилось, что он еще не занят? Однако опыт прошлого внес свои поправки: а откуда тебе известно, что не занят? Но она решительно затолкала прошлое в самую темную отдушину своей памяти и плотно прикрыла за ним дверь. Стоит только дать волю подозрениям и страхам, и все полетит в тартарары.Но когда им принесли заказанные блюда, сомнения ее тотчас рассеялись: было так вкусно, что она только восхищенно хлопала глазами. Cyп-карри в небольшой чашке, который она, ненавидевшая всякие карри, нашла восхитительным. Назывался он «Крем Сенегаль», и Джек впервые отведал его в бытность свою корреспондентом в Могадишо. Затем последовала форель под великолепным голландским соусом, после чего пришла очередь грудинки фазана, запеченной в горшочке в сметане, смешанной с вином, от одного вида которой у нее тотчас потекли слюнки, и маленьких, хрустящих, запеченных в тесте картофелин. Запивали они все это великолепным «Сент-Жульеном» двадцатилетней выдержки, грубоватым на вкус, но удивительно сочетавшимся с остро приправленной птицей.От сладкого Роз отказалась, но с кофе съела несколько долек рахат-лукума, начиненного орехами.– Пища богов, – без тени улыбки заявила Роз.– Но вы, вероятно, едите такую пищу ежедневно. Обеды вашей матери славятся не только качеством приглашаемых, но и высочайшим качеством блюд, которыми их угощают.– Когда я была маленькой, то редко присутствовала на этих обедах, а в восемнадцать лет я уже уехала из дома.– И я тоже.– Куда же вы отправились?– Поступил в колледж.– И я тоже! А в какой!– Колумбия.– А я сначала в Уэллесли, а потом перевелась в Беркли.– Специализировались по искусству?– Да. А вы по журналистике?– Нет. Я собирался стать юристом.Пока пили кофе, потихоньку прощупывали прошлое друг друга: когда она училась в Беркли, он находился во Вьетнаме, когда он работал в Анголе, она только-только начала учиться в «Вольпе» во Флоренции, она прекрасно говорила по-французски и по-итальянски на флорентийском его диалекте, сравнительно неплохо владела испанским. Он говорил по-французски – год в Париже в качестве дублирующего репортера одной из газет Херста; по-немецки, так как некоторое время работал в Бонне; по-арабски – был корреспондентом в Западном Бейруте; по-испански, когда освещал конфликт между сандинистами и контрас. Он любил современный джаз, не переносил «Кантри энд Уэстерн», не был, к ее удивлению, спортивным болельщиком; у него были старшая сестра и младший брат; мать его умерла десять лет тому назад, а восьмидесятилетний отец ни за что не желал покинуть ставший огромным для него дом в Бруклин Хайте, куда они переехали из Филадельфии в 1952 году в связи с тем, что фирма отца – по специальности он был химиком-технологом – перебазировалась на новое место.– Ни разу в жизни не бывала в Бруклине, – призналась Роз.– А я никогда не был во Флоренции. Она что, действительно, как утверждают, похожа на музей под открытым небом?– Да. Именно поэтому я и люблю ее. Я ведь до сих пор упорствую в своем заблуждении и являюсь типичным классицистом.– Я читал вашу статью в журнале «Искусство сегодня» об абстрактном экспрессионизме. Определение «язвительная» одно из самых мягких, которое можно подобрать к ней.– Именно так я и расцениваю это, с позволения сказать, искусство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127