Уже сидя в коляске, он вынул злосчастный головной убор и принялся демонстративно его рассматривать. Даниэль некоторое время следила за манипуляциями графа, затем взяла шляпку из его рук, надела себе на голову и опустила вуаль.
— Я же должна сохранять инкогнито, — сказала она, как бы извиняясь.
Линтон только одобрительно кивнул головой.
Тридцатилетие Уильяма Питта, графа Чатама, совпало с окончанием первого срока его пребывания в должности главы английского правительства. За плечами нынешнего премьера были шесть лет яростных политических бурь, через которые он твердой рукой провел свой государственный корабль, многочисленные внутренние реформы, внушительные победы на международной арене.
Графа Линтона и его спутницу он принимал в своей библиотеке, находившейся на втором этаже высокого дома близ Вестминстерского дворца. Кивком головы пригласив даму с вуалью сесть у камина, премьер обернулся к Джастину:
— Итак, Линтон, что за новости вы мне привезли?
— Обескураживающие, сэр, — ответил граф, с вежливой улыбкой принимая от Питта бокал портвейна. — Однако мадемуазель может информировать вас более подробно, чем я. Она совершенно свободно говорит по-английски. Однако, с вашего позволения, мы перейдем на французский. Некоторые деликатные обстоятельства заставляют ее сохранять инкогнито.
Премьер-министр бросил взгляд на Даниэль и утвердительно кивнул головой:
— Примите, мадемуазель, мою искреннюю благодарность за предоставленную возможность беседовать с вами. Не желаете ли чего-нибудь освежающего?
— Спасибо, сэр. К сожалению, я вынуждена отказаться, мне не разрешено поднимать вуаль.
Лицо Линтона исказила болезненная гримаса. Питт заметил это, но спрашивать графа ни о чем не стал.
— Понимаю, мадемуазель. Простите мою бестактность.
— О нет, милорд! Наоборот, вы так добры! Но я вижу по лицу его светлости графа Линтона, что он недоволен мной. И понимаю его. Видите ли, сэр, во время серьезных бесед я часто теряюсь, становлюсь косноязычной и вообще начинаю молоть вздор. Поэтому будет лучше, если вы зададите мне вопросы, а я попытаюсь на них ответить. Тогда, уверяю вас, граф не станет сердиться, а я буду чувствовать себя спокойнее.
Это пространное заявление вызвало у Питта добрую усмешку. Линтон же в который раз пожалел, что не имеет сейчас возможности остаться один на один со своим «сорванцом». Однако ему пришлось прикусить язык и сдержать свой темперамент. Тем более что премьер-министр с возрастающим интересом смотрел на них обоих.
— Не могли бы вы, мадемуазель, рассказать мне все, что знаете о Генеральных штатах?
— Вы имеете в виду, сэр, их структуру и цели или оценку полезности их деятельности для большинства французов?
— Насколько мне известно, мадемуазель, Генеральные штаты состоят из трех палат в соответствии с количеством сословий, представляющих их, — дворянства, духовенства и третьего сословия. При соотношении голосов — два к одному в пользу первых двух. Так?
— Совершенно верно, сэр. Но третье сословие избирает депутатов, представляющих его интересы, не из своей среды. В то время как первые два сословия проводят прямые выборы. Теперь о том, что касается целей, которые ставят перед собой Генеральные штаты. С момента учреждения верховного парламента эти цели практически не менялись. Генеральные штаты созывает король во время, опасное для государства. Правда, в последний раз это происходило сто пятьдесят лет назад. Сейчас порядок работы верховного парламента Франции и цели его существования для многих жителей страны совершенно непонятны.
— А каково отношение к ним простых граждан, мадемуазель?
— Судя по информации, которой я располагаю, сэр, большинство французов испытывают к Генеральным штатам смешанные чувства. В провинции, например, на них продолжают возлагать надежды. Городские жители настроены более критично, может быть, из-за свойственного им цинизма. Вы со мной согласны, сэр?
Уильям Питт утвердительно кивнул головой и задумчивым взглядом почти бесцветных глаз окинул маленькую, стройную фигурку девушки.
— Вы говорите, что простые французы испытывают смешанные чувства? — спросил он после непродолжительной паузы.
— О да, сэр! — поспешно подтвердила Даниэль, подумав, что выдержать этот допрос ей будет гораздо труднее, чем казалось сначала. — Я имею в виду, что не все надеются одинаково, — продолжала она, — у некоторых надежды совсем не осталось. Нельзя также исключать и растущее в народе озлобление. Последнее происходит от отчаяния. И это самое опасное, милорд. Не так ли?
Даниэль посмотрела сквозь вуаль на премьер-министра, чья прямая, гордая осанка никак не вязалась с довольно небрежным и даже неряшливым внешним видом. Он снова утвердительно кивнул головой, как бы приглашая девушку продолжать свой рассказ. И Даниэль заговорила вновь:
— Временами создается впечатление, что большинство граждан страны доверяют своему королю и почитают его. Но вот австриячка вызывает всеобщую ненависть! Во Франции ее считают причиной всех несчастий и, кроме того, обвиняют в развращении монарха.
— Вы придерживаетесь такого же мнения о Марии Антуанетте, мадемуазель?
— Я считаю ее очень глупой женщиной, сэр. Она не понимает того, что звание королевы дает не только права, но и накладывает определенные обязанности. В то время как французы голодают, их королева строит себе и своим фаворитам площадки для игр, затрачивая на это громадные средства из уже и без того истощенной казны. Все это делается на глазах у тех, кто вынужден отказывать себе в куске хлеба, чтобы накормить детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171