Но в ту же секунду Данни набросился на своего благодетеля, кусаясь, царапаясь своими длинными ногтями и молотя деревянными башмаками по ногам его светлости.
— Ах ты, мерзкое исчадие ада! — воскликнул пришедший в бешеную ярость граф. И, невзирая на опасность испачкать свой безукоризненно чистый костюм о грязные лохмотья оборванца, он схватил мальчишку обеими руками за пояс и поднял высоко в воздух. Неожиданно потеряв точку опоры, Данни на мгновение затих. Воспользовавшись этой паузой, Линтон бросил его на кровать.
— Только попробуй пошевелиться, — ужасающим шепотом произнес граф, — и я тут же доведу до конца то, что булочник начал на улице!
Линтон нагнулся, чтобы отряхнуть запачканные грязью шелковые голубые гетры и заодно потереть синяк, полученный от удара деревянным башмаком. Граф был настолько зол, что маленькому бандиту наверняка не поздоровилось бы, попытайся он слезть с кровати. И Данни продолжал лежать, хотя его грудь тяжело вздымалась, а глаза метали молнии. Правда, при этом выражение его лица было довольно спокойным: несмотря на страх, мальчишка вполне владел собой. В дверь постучали.
— Войдите, — недовольным тоном откликнулся граф.
В комнату торжественно вошла целая процессия девушек-служанок с кувшинами горячей воды. Их сопровождали два лакея, сгибавшихся под тяжестью огромной фарфоровой ванны. Данни следил за всеми этими приготовлениями с отчаянием во взгляде, то и дело посматривая на приоткрытую дверь. Но путь к бегству преграждала высокая фигура графа. Вся благодарность Данни к этому человеку за вмешательство в драку с булочником улетучилась. И если бы сейчас появилась возможность выбора между ремнем и ванной, то предпочтение, бесспорно, было бы отдано порке.
Когда в ванну, из которой уже валил пар, был вылит последний кувшин горячей воды, процессия слуг и служанок с поклонами покинула номер. Сухой щелчок замка отозвался в ушах Данни похоронным звоном.
— Милорд, — нерешительно залепетала несчастная маленькая жертва, — вы не вполне понимаете…
— Я все отлично понимаю, — грубо прервал мальчика граф, продолжая потирать синяк на ноге. — Слой грязи на тебе толще, чем кожа. Одному Богу известно, когда ты в последний раз видел горячую воду! Так что снимай все эти лохмотья и полезай мыться.
С этими словами Линтон схватил оборванца за руки и стащил с кровати. Но как только ноги Данни коснулись пола, он сделал отчаянную попытку добежать до двери.
— Да что с тобой, в конце концов? — не в силах сдерживать бешенство воскликнул Линтон. — Уж не думаешь ли ты, что несколько кувшинов воды могут тебе повредить?
Граф с силой дернул Данни за воротник ветхой рубашонки. Тот инстинктивно отпрыгнул в сторону, и рубашка с сухим треском порвалась, обнажив голое тело.
В комнате сразу воцарилась мертвая тишина. Граф Линтон, отпустил свою жертву и в замешательстве отступил на шаг. Впервые за тридцать четыре года своей жизни он попал в такую пикантную ситуацию.
— Я, кажется, ошибся… — в растерянности пробормотал он, со стыдом отводя взгляд от выглянувших из широкой прорехи очаровательных, вполне сформировавшихся девичьих грудей с темными коралловыми сосками.
Смущение, однако, не помешало его светлости заметить, что девушка — в том, что стоявшее перед ним миниатюрное создание принадлежит к прекрасному полу, сомневаться было уже невозможно — отнюдь не поспешила хоть как-нибудь прикрыть свою наготу. Она просто стояла, расправив плечи, и с открытым вызовом смотрела на графа. Потом спросила:
— Итак, милорд, что вы теперь намерены со мной делать?
Линтон шумно втянул в себя воздух и столь же демонстративно выдохнул. Выражение, с которым были сказаны эти слова, не имело ничего общего с манерами парижских улиц. И кем бы ни оказалась эта девица, свой вызов она облекла в безукоризненную словесную форму, принятую в высших кругах французской аристократии.
— Кто вы? — резко спросил Линтон.
— Мое имя Данни, — мягко, но решительно ответила девушка.
— Девочка моя, так не годится!
Граф неожиданно почувствовал раздражение. Ему не нравилось откровенное бесстыдство, с которым эта совершенно незнакомая особа демонстрировала свои прелести. Кроме того, в этот момент именно он выглядел смешным. А к этому его светлость не привык. Быстрым движением он схватил девушку за худые руки и скрестил их у нее на груди. Но при этом не удержался, чтобы вновь не взглянуть на это полуобнаженное тело.
— Наверное, сам пророк Даниил, питавшийся только овощами, не смог достичь такого телесного совершенства, — пробормотал Линтон. Затем он повернулся спиной к девушке и, подойдя к ванне, попробовал рукой воду. Помедлив еще несколько мгновений, он вдруг резко обернулся и спросил: — Ваше имя, немедленно!
— Даниэль.
— Не воображайте, мадемуазель Даниэль, что меня удовлетворил ваш ответ, — сказал Линтон уже несколько мягче. — Но сейчас я хотел бы продолжить наше занятие. Вы собираетесь снять с себя эти омерзительные грязные лохмотья? Или же предоставите это сделать мне?
Испуганный взгляд девушки, ее изменившееся от ужаса лицо, навернувшиеся на глаза слезы — все это убедило Линтона в том, что его новая знакомая, во всяком случае, не распутница.
Линтон пересек залитую солнечным светом комнату и подошел к миниатюрному столику красного дерева. Налив из стоявшего на нем графина рюмку хереса, граф опустился на стул лицом к окну и с интересом принялся наблюдать за происходившим на улице.
Даниэль несколько секунд смотрела в спину графа, потом решительно сбросила с себя остатки того, что когда-то было одеждой, и скользнула в ванну, с наслаждением погрузившись в теплую воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171