— Я выпью кружку рома, — объявил Габриэль, прежде чем Джулиан собрался ответить. — И моя женщина тоже. В моем горле образовалась воронка величиной с пушечное ядро. А ты как, малышка?
— Я выпью чаю, — сказала Тэмсин. — И, возможно, стакан бургундского, того, что принесут полковнику, если, разумеется, он не будет возражать.
Она обольстительно улыбнулась удивленному хозяину, открывавшему дверь в веселенькую уютную гостиную.
— Думаю, это будет полезно для моего желудка, — сочла нужным пояснить она. — Меня тошнит. А все ваша ужасная дорога через эту забытую Богом пустошь.
Челюсть хозяина отвисла до колен, а взгляд его смущенно скользнул по лицу лорда Сент-Саймона. Но тот живо отозвался:
— Мы лихая компания, Сойер. Принеси-ка нам блюдо паштета и выпивку.
— Да, милорд, сейчас же, милорд. Кланяясь, хозяин вышел из комнаты — глаза на его розовом, полном, в складках лице были от удивления круглыми, как пуговицы.
— Мои поздравления, Тэмсин. Ты просто сбила с ног Сойера, — сказал Джулиан, кривя губы в сардонической усмешке. — Если ты собиралась привлечь к себе внимание и дать повод к бесчисленным сплетням, то, должен заметить, ты преуспела сверх самых невероятных ожиданий.
— Я полагаю, английские леди не говорят подобных вещей, — с явной досадой признала Тэмсин.
— Как правило, нет, — согласился Джулиан, бросая перчатки на деревянную скамью возле огня и сбрасывая плащ. — Но, как говаривала моя мать, невозможно выкроить шелковый кошелек из свиного уха.
— О! — воскликнула Тэмсин, в душе которой досада уступила место негодованию. — Я не свиное ухо.
Габриэль согревал у огня спину, с интересом прислушиваясь к этому обмену любезностями. Уже много дней назад он пришел к выводу, что не стоит бросаться защищать девчушку каждый раз, когда полковник отпускает ей свои уксусные комплименты. Кроме того, он понимал, что хотел сказать полковник. Не будь он душой и телом предан семье Эль Барона, он, несомненно, стал бы возражать против своего участия в этой авантюре.
— Но ты весьма далека и от того, чтобы походить на шелковый кошелек, — ответил Джулиан холодно.
— Но ведь это ваша работа — сделать из меня шелковый кошелек. Разве не так? — вспылила она.
Он ответил беззаботным кивком головы:
— Моя работа — попытаться, но я никогда не гарантировал успеха, если помнишь.
В этот момент вернулся хозяин, избавив таким образом Тэмсин от необходимости отвечать. Она отошла к окну и села там, глядя сквозь затуманенное цветное стекло на людей, сновавших по узкой улочке внизу. Казалось, дождь им не мешает, но, подумала она, если дождь непременное условие жизни, то придется научиться не замечать его.
Пока она смотрела в окно, у двери гостиницы остановился всадник. Это был крупный мужчина, закутанный в тяжелый плащ. Судя по всему, он был известной личностью: он еще не успел спешиться, как из дома выбежали двое кучеров в ливреях, чтобы, невзирая на дождь, подержать его лошадь. Некоторое время он еще стоял под дождем, оглядывая улицу, и вдруг Тэмсин почувствовала странное покалывание в затылке. От этого человека исходило веяние силы и властности, и тут невозможно было ошибиться — оно плотно окружало его. Незнакомец повернулся и вошел в дом, стягивая на ходу шляпу, с которой струилась вода, и обнажая роскошную гриву седых, как пена, волос. Через мгновение он скрылся с глаз. Странное покалывание в затылке все не проходило, и Тэмсин решила, что озябла. Инстинктивно она повернулась от окна к теплу, к уюту комнаты, стараясь отгородиться от сырого и темного дня, оставшегося снаружи. Сойер вытянул пробку из винной бутылки, а девушка-служанка поспешила накрыть круглый стол у огня. Габриэль уткнулся носом в свою кружку с ромом, издавая довольное кряхтенье. Напиток был не так хорош, как грог, к которому он привык на «Изабелле», но и от него становилось славно — он согревал брюхо. Габриэль бросил взгляд на Хосефу, сидевшую на скамье с кружкой в руках. Сейчас она выглядела чуть менее несчастной, дождь больше не капал на нее, и взгляд ее остановился на блюде славных золотистых корнуолльских пирогов, которые стояли на каминной полке, чтобы не остывали.
Это была почти безмолвная трапеза. Тэмсин сделала было попытку завязать беседу, но так как никто не реагировал, девушка погрузилась в собственные мысли. Как-то ей все-таки было нужно умилостивить полковника и умерить его гнев. Казалось, его раздражение еще усугубилось после того, как они ступили на английскую землю. Как если бы прибытие на его родину окончательно убедило Сент-Саймона в том, что у него нет выхода из отвратительного положения. Стоило бы как-нибудь скрасить ему это печальное существование. Конечно, она могла бы найти способ сделать его приемлемым. Тэмсин через стол бросила взгляд на его лицо. Отблески огня из камина озаряли его чеканный профиль, но не смягчали резких линий сжатого рта. Она вспомнила, каким он бывал, когда смеялся, охваченный искренним весельем, и как это было не похоже на его язвительный смех, который ей доводилось слышать в последние дни. Она вспомнила ту удивительную нежность, которую он проявил к ней на «Изабелле». Должно же было существовать что-то, чем она могла бы его смягчить.
— Если вы уже поели, я предлагаю ехать дальше. — Резкий голос полковника внезапно нарушил тишину, и Тэмсин вздрогнула, как будто ее застигли врасплох за мыслями о нем. — Я прикажу подать лошадей.
Он отодвинул стул и встал.
— Спускайтесь вниз, как только будете готовы. Дверь с грохотом захлопнулась, и они услышали, как его сапоги энергично — как и все, что он делал, — простучали по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137