Лондонский простолюдин выбрал себе католиков и, поощряемый лордом Гордоном и его сторонниками, винил их во всех грехах. А ему вдалбливали в голову, что в парламенте, где собирались снять самую малую толику из ограничений, налагаемых законом на папистов, звучит чуть ли не еретический глас самого дьявола.Руперт оказался у подъезда своего дома в тот самый миг, когда часы на соседней церкви начали отбивать семь. Королевская семья специально приехала на сегодняшний день из Виндзорского замка в Лондон, чтобы дать прием в Сент-Джеймсском дворце. И для всех, кто гордился тем, что принадлежит к высшему свету, было немыслимо его пропустить. Поднимаясь по лестнице, Руперт не ожидал ласкового приема.Октавия была недовольна. Появиться в обществе королевы с неуложенными волосами было бы слишком дерзким, и ей пришлось предать себя в руки парикмахера. После укладки волос она, еще закутанная в белую накидку, разглядывала себя в большом зеркале.— Это ты, — проворчала она. — С самого обеда где-то пропадал, пока я терпела невыносимую муку.— Дела, — спокойно ответил Руперт и наклонился, чтобы поцеловать оставшийся неприкрытым пудрой затылок. — И не преувеличивай. Дай-ка я на тебя посмотрю.— Ужасно. — Октавия еще ближе пододвинулась к своему изображению. — С этой прической я сама на себя не похожа.— Не похожа, — согласился Руперт, разглядывая белоснежное сооружение, возвышавшееся над миниатюрным личиком. — Но таковы порядки, дорогая. — И он направился к дверям, соединявшим их комнаты.— Какие дела? — Октавия поднялась и пошла за ним. — Позвонить Джеймсону? Тебе нужно сделать прическу.— Нет, надену парик. Так проще. — Из тазика, что стоял на умывальнике, Руперт плеснул на лицо водой.— Теперь придется всю ночь снимать с волос эту гадость. — Октавия с отвращением скинула с плеч накидку. — А мои волосы слишком длинны — их под парик не упрячешь. Может, их состричь?— Даже не шути такими вещами!— А кто шутит? — Октавия сжалась в комическом ужасе под грозным взглядом Руперта. — Леди Гриерсон постригла волосы… По крайней мере так о ней говорят. И большинство придворных дам носят короткие. — В ее словах уже искрилось веселье. — Мне это кажется очень разумным. Мужчины ведь бреют головы. Кожа не чешется, никто не заведется в прическе…Ее глаза блеснули. Раздражение схлынуло так же быстро, как и возникло. Присутствие Руперта ее, как всегда, успокаивало. С ним невозможно было сердиться или долго оставаться в плохом настроении. А в последнее время она почувствовала, что просто не может жить без него.Она вернулась к себе в спальню, где ее уже поджидала с корсетом Нелл. Сейчас не время для подобных мечтаний. Конечно, может… сможет прожить свою жизнь без Руперта Уорвика… или кто бы он ни был на самом деле. Так же как и он проживет свою жизнь без нее. Октавия была готова поспорить на что угодно, что он и не мыслил по-другому.Она подставила служанке спину, сама крепко взялась За столбик кровати, изо всей силы выдохнула, Нелл затянула шнуровку.— Достаточно, Нелл, — послышался голос Руперта. — Черт возьми! О чем ты только думаешь, Октавия? Тебе переломают ребра!Задумавшись, она совсем забыла, что нужно дышать, и теперь попыталась втянуть в себя воздух, но грудь сковала дикая боль.— Ох, Нелл, распусти!— Я ждала, когда вы мне скажете — хватит, — стала защищаться служанка, ослабляя шнуровку.— А я задумалась. — Октавия принялась растирать ноющие бока.— О чем же? — нахмурился Руперт."О тебе», — подумала она, а вслух сказала:— О сегодняшнем вечере. — И стала надевать нижнюю юбку, которую подала ей Нелл. — Нам долго придется оставаться в гостиной?— Пока не удалятся их величества. Ты сама это прекрасно знаешь.Руперт чувствовал, что озадачен. Что-то смущало ее. Стало беспокоить уже после взрыва в спальне. Он заметил это по тому, как побежали у глаз морщинки и горькие складки пролегли у рта.Октавия не шевелилась: Нелл прикрепляла к поясу три обруча из китового уса, на которые затем надела соломенного цвета платье из тафты.Отделанная рюшем юбка легла тремя фестонами на обручи так, что из-под нее была видна нижняя юбка из тафты цвета бронзы — достаточно короткая, чтобы можно было разглядеть подъем ступни в изящных, соломенного цвета туфлях. Обмакнув заячью лапку в пудреницу, Нелл несколько раз провела по пышной груди хозяйки.При виде новой Октавии Руперт сразу позабыл о своих сомнениях. Такой чопорно одетой он не видел ее ни разу. Зрелище завораживало, а мысль о естественной красоте под оборками и рюшами сильно возбуждала.Чтобы отвлечься, он открыл коробочку с мушками и выбрал две из черного шелка в форме полумесяца.— Позволь, дорогая. — И осторожно прикрепил их на груди, как раз поверх едва прикрытых сосков. — Будут сразу приковывать взгляды.Вероятно, он имеет в виду Филиппа Уиндхэма, подумала Октавия, наблюдая, как пальцы Руперта возились с мушкой на левой груди. Снаряжает, чтобы завлечь своего врага. В таком платье она непременно затмит Маргарет Дрейтон.Руперт снова порылся в коробочке и на этот раз вынул миниатюрный кружок. Взял двумя пальцами ее за подбородок и стал поворачивать лицо то одним боком, то другим, прикидывая, где расположить кусочек шелка.— Так будет очень шаловливо. — Он выбрал место высоко на щеке.— Не желаешь ли добавить что-нибудь еще? Чтобы наверняка завлечь всех, кого надо завлечь?В комнате повисло тяжелое молчание. Руперту не понравилось то, что она говорила, и особенно каким это было сказано тоном.Пальцы на подбородке разжались. От насмешливых слов в глазах появились удивление и гнев.— О чем это ты? — Он посмотрел поверх ее плеча туда, где у шкафа возилась Нелл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109