– Кстати, он часто встречается с женой?
– Вряд ли это должно нас волновать. Сейчас он проводит очень мало времени в ее обществе, и не вижу причин, почему это должно измениться. Но я предложил бы, сир, чтобы леди Нилсон оставалась на попечении дона Аштона, – мягко объяснил Руй Гомес, и Симон Ренар кивнул.
– Да, и это следует довести до сведения мужа! – объявил посол.
Филипп обратил на Лайонела тяжелый взгляд.
– Боюсь, это неприятная задача, Лайонел.
Выражение лица Аштона, как всегда, оставалось бесстрастным.
– Но не совсем уж невыносимая, сир. От леди Нилсон потребуется оставаться в своих покоях и гулять, только когда она будет совершенно уверена, что не встретит ее величество. И поскольку ее здоровье до некоторой степени важно для нас, ей можно позволить посещать укромные уголки сада, иногда кататься на смирной лошади, а в ясную погоду проводить немного времени на реке.
Да… да, нельзя рисковать жизнью младенца. Пусть строго следует указаниям врачей. Они будут еженедельно ее обследовать, а она – повиноваться их наставлениям.
Лайонел поднял глаза на большой парадный портрет Генриха VIII с семьей, висевший над столом Филиппа. Такая гармоничная картина семейного счастья, такой довольный и мирный отец семейства! Кто разглядит за этим безмятежным фасадом те бесчисленные предательства, жестокие измены, бесчеловечные обличения, приводящие к самым ужасным казням!
Он долго молчал, прежде чем ответить.
– Леди Нилсон не глупа, сир. Она начнет задавать вопросы. Почему именно ей из всех придворных дам, имевших радость оказаться в интересном положении, уделяется столь пристальное и неотступное внимание со стороны королевских докторов? Это тем более удивительно, что ее по приказу королевы фактически держат под домашним арестом.
– Не важно! – пренебрежительно отмахнулся Филипп. – Пусть спрашивает, сколько ей угодно. Ответов она не получит. Кстати, Руй, ее муж остается покорным нам?
– Да, сир. И так будет, пока над головой его любовника висит меч.
– Вероятно, стоит подкрепить угрозу, – вмешался Ренар, закутываясь в темный плащ. – Так, ничего серьезного, небольшая неприятность. Ровно настолько, чтобы они не вздумали слишком нос задирать.
– Музыкант и без того трясется от страха, – вставил Гомес. – Любовное гнездышко, устроенное Нилсоном во дворце, пугает его до дрожи в ногах. Он предпочитает грязный кабак – там спокойнее. Но вы правы, Ренар. Нилсону не помешает напомнить, насколько беззащитен его возлюбленный.
– Я что-нибудь придумаю, – пообещал Ренар. – Как уже сказано, ничего серьезного, маленький инцидент.
– А вы, Аштон, тем временем развлекайте жену.
– Все, что смогу, сир, – поклонился Аштон.
– И найдете способ ответить на щекотливые вопросы? – допытывался Ренар.
– Все, что смогу, – повторил Лайонел. Бумаги в его камзоле, казалось, удвоились в объеме и отчетливо выделялись под тканью, ясно видимые острому глазу подозрительного наблюдателя.
– Мы уверены в вас, Лайонел, – дружелюбно улыбнулся король, поднимаясь и протягивая руку.
Лайонел почтительно поцеловал холеные пальцы.
– Мне оказана большая честь, сир. Я сделаю все, дабы заслужить ваше доверие.
– Мы это знаем, – улыбнулся Филипп. – И всегда доверяем нашим добрым слугам.
Лайонел оглядел его советников. Те благосклонно улыбались.
– Доброго вам дня, господа, – с поклоном произнес он и покинул кабинет короля с приказом, запрещающим леди Нилсон показываться на глаза их величествам.
Теперь она фактически стала узницей и может покидать дворец только с разрешения и в обществе Лайонела Аштона, который, как ни крути, стал ее тюремщиком.
И защитником.
Глава 14
Лайонел немедленно отправился в покои Нилсонов. По мере приближения к заветной двери шаг его все убыстрялся. Какой она предстанет перед ним? Бледной и усталой? Или энергичной, искрящейся весельем, такой, как он любил ее видеть? Но в любом случае вряд ли ее настроение улучшит грубый приказ, который он будет вынужден передать.
Лайонел мрачно усмехнулся. Она, разумеется, вспыхнет от досады и негодования, но если послушает его…
Лайонел считал, что только он один знает, как смягчить удар.
Еще не успев приблизиться к двери, он услышал шум скандала: гневные крики Пиппы и жужжание мужских голосов, среди которых громче всего выделялся голос Стюарта.
– Ради Бога, мадам, вы смеете противиться приказу королевы?! Пренебречь таким участием, такой предупредительностью!
– Я не нуждаюсь ни в том, ни в другом! – разъяренно взвизгнула Пиппа.
На этой трагической ноте Лайонел вошел в комнату, даже не постучав. Да и все равно это было бесполезно: в таком шуме любой звук просто терялся.
Пиппа с видом загнанного зверя стояла спиной к кроватным занавескам. Трое мужчин в темном платье, с черными капюшонами, туго завязанными под подбородками, выстроились перед ней полукругом. Все сжимали в руках черные кожаные мешки, что вместе с их одеяниями ясно указывало на профессию. Значит, королевские врачи пришли осмотреть Пиппу!
Стюарт Нилсон пытался удерживать жену, но, судя по выражению лица, она, прежде чем сдаться, скорее воткнула бы в него нож. Лайонел не смог сдержать улыбки. Он не даст за этих четверых и гнилого яблока, если речь идет о разбушевавшейся Пиппе!
Она увидела его первой, и при виде радостного облегчения в ее взгляде у Лайонела перевернулось сердце. Ни в чем не повинная бедняжка осаждена со всех сторон, оставшись без друзей и поддержки родных. Брат, конечно, может кое-чем ей помочь, но и ему не устоять перед могуществом королевского приказа. Судя по глазам, Пиппа уверена, что сюда явилась единственная персона, способная стать на ее сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123