– Капитан Олсон дал мне это для вас.
– Хорошо. Его путешествие из Брюгге было благополучным?
– Да, сэр. Он велел передать, что отплывает в субботу, с приливом, и захватит все донесения, которые вы изволите передать.
– Да, у меня есть несколько. Отвези их в субботу прямо с утра пораньше, – кивнул Лайонел, сунув пакет за пазуху. – Кстати, Малколм, как твои прогулки с доньей Луизой?
Малколм слегка нахмурился.
– Никаких неприятностей, сэр. Леди прекрасно держится в седле и любит скакать галопом.
– А где вы ездите?
– В основном вдоль берега, сэр. Там, где она может пустить Криму вскачь. – Малколм деликатно кашлянул в кулак; прежде чем заметить: – У меня такое чувство, что леди чувствует себя очень стесненно, сэр, и езда верхом позволяет ей немного успокоиться.
Лайонел вскинул брови.
– Возможно, ты прав. Но надеюсь, это все, что она делает.
– Она любит наблюдать за людьми, сэр, – пожал плечами Малколм, – и иногда обменивается с ними приветствиями. Но ни разу не спешилась, по крайней мере при мне.
– Прекрасно. Присмотри, чтобы так было и впредь. На ее родине репутация дамы столь высокого происхождения не должна быть очернена даже самым легким шепотком.
– Со мной она в полной безопасности, сэр.
– Я это знаю. Иначе не доверил бы ее тебе, – улыбнулся Лайонел и, дружески хлопнув собеседника по плечу, вскочил в седло и направился в Уайтхолл. Пакет с письмами, казалось, медленно прожигал дыру в рубашке. У него не было времени просмотреть их сейчас, но если пакет найдут, этого будет достаточно, чтобы казнить его за государственную измену. Его сестра Маргарет была ярой сторонницей Реформации и умерла за свои верования. Сам Лайонел был равнодушен к этому религиозному движению, но ненавидел режим, убивший сестру, и фанатизм, приведший к самым гнусным преследованиям тех, кто посмел отойти от католицизма и избрал другую церковь. Ужаснее всего от бремени католицизма страдали Фландрия и Нидерланды, и именно среди тех, кто боролся против владычества Испании, находил Лайонел поддержку в своей попытке спасти Англию.
В письмах наверняка находятся векселя на имя местных банкиров, готовых выдать деньги под столь солидное обеспечение, и обещания фламандских бюргеров помочь кораблями и вооружением, если Англия поднимется против Филиппа и Марии. В обмен он должен поставлять сведения об антикатолическом движении в стране и планах тех, кто усердно трудится, чтобы подорвать влияние Марии. Новость о беременности королевы еще не дошла до Фландрии, но, если дойдет, наверняка вызовет панику. Лайонел пока не открыл фламандцам, что задумали сделать испанцы в том случае, если Мария не сумеет произвести на свет наследника. Мало того, он и не собирался этого делать.
Теперь главной его заботой была Пиппа. Его, и только его. И он будет ревностно охранять ее покой. Это он помог бросить ее в пасть чудовища, принести в жертву Филиппу, но из кожи вон вылезет, чтобы исправить содеянное. Это стало почти священным долгом, безоговорочным обязательством. Только выполнив его, он сможет жить в мире с собой.
Лайонел оставил коня на огромном конном дворе дворца и не торопясь направился к покоям Филиппа. Как и ожидалось, в кабинете присутствовали Ренар и Руй Гомес.
Филипп, отложив перо, поднял голову от пергамента, расстеленного на письменном столе. Вид у него был усталый, словно он почти не спал. Посыпав песком пергамент, он негромко обронил:
– Добро пожаловать, Лайонел.
– Сир, – с поклоном ответил Лайонел и, учтиво поприветствовав придворных, осведомился: – Вы желали видеть меня, сир?
– Женщина. – Нос Филиппа дернулся, уголки рта опустились, будто сама мысль о той, кого он изнасиловал, была ему омерзительна. И следующая его фраза это подтвердила. – Нам неприятно видеть ее каждый день. Моя жена нервничает, страдает… само собой разумеется, что королеву в ее нынешнем положении ничто не должно расстраивать.
– Вы совершенно правы, – немедленно согласился Лайонел. – Но что вы предлагаете предпринять насчет леди Нилсон?
Он намеренно упомянул имя Пиппы, побуждая присутствующих мужчин придать орудию их замыслов облик и характер.
На лице Филиппа снова мелькнуло выражение брезгливого отвращения. Каждый раз, обесчестив женщину, он каялся, а потом с пренебрежением отталкивал свою жертву, словно насилие над ней и его собственное падение было ее виной. Он не ответил на вопрос Лайонела. Вместо него это сделал Руй Гомес:
– Мужу нельзя доверять заботу о ней. А ее семья слишком влиятельна, и, кроме того, их преданность нам чересчур ненадежна, чтобы позволить упомянутой даме поселиться под их крышей до окончания срока беременности, К счастью, ее родные все еще в Дербишире, и мы уже послали к ним гонца с приказом там и оставаться. Из-за неверности их дочери члены ее семейства стали нежеланными гостями при дворе и даже в Лондоне. Сама леди Нилсон не должна покидать дворца, но и в обществе ей показываться не следует. Король издал приказ на этот случай.
Филипп кивнул и, сложив пергамент, капнул на край горячим воском и прижал к нему кольцо-печатку.
– Отнесите это ей и ее мужу, Аштон.
Он протянул Лайонелу приказ. Тот взял его и задумчиво заметил:
– Вес знают, что королева держит даму в немилости. Не вижу причин, почему запрет леди Нилсон появляться в присутствии королевы может вызвать ненужные .слухи.
Король поднял голову. Лайонел, немного помедлив, добавил:
– Но ради соблюдения приличий ее муж, разумеется, должен бывать при дворе и исполнять свои обязанности на службе королевы и короля. – Он низко поклонился Филиппу.
– Так будет легче держать его под неусыпным наблюдением, – кивнул Филипп, подавшись вперед и возбужденно комкая лежавшие перед ним бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123