При этом она имела все возможности расправиться с Елизаветой, и не только возможности, но и причины, и все же из каких-то неуместных родственных чувств не решалась на последний шаг.
А тайное убийство только обрушит гнев и без того недовольного народа на головы их величеств. Но Ренар не мог придумать иного пути справиться со злом.
Мрачно покачивая головой, он подошел к окну, глянул на лужайку и увидел, что Лайонел Аштон приближается к леди Пиппе, стоявшей в тени осокоря в ожидании своей очереди играть.
Там, и только там, кроется надежда испанцев на долгое владение троном. Ренар любил Марию гораздо больше, чем полагается обычному другу, но был достаточно трезвым политиком, чтобы понимать: может, она и доносит этого ребенка до положенного срока, но шансы слишком малы. Не то что у этой крепкой молодой женщины на лужайке. С ее помощью Англия куда скорее окажется под владычеством Испании!
Пиппа каким-то шестым чувством ощутила присутствие Лайонела Аштона на лужайке за несколько минут до того, как он к ней подошел. Она украдкой поглядывала на него, пытаясь определить, что в нем такого особенного. Чем он так выделяется из общей толпы? Некрасив, не слишком молод и одевается скромно, не делает ни малейшей попытки угодить. И похоже, не имеет никаких особых талантов ни на турнирах, ни на пирах. Она никогда не видела, чтобы он играл на каких-то музыкальных инструментах или танцевал.
И все же его близость бросала Пипиу в дрожь. Странную дрожь предвкушения и удовольствия. Она твердо знала, что жаждет его прикосновений. Иногда губы почти горели от воображаемого поцелуя.
Пиппа резко тряхнула головой, пытаясь развеять непристойные образы, владевшие ею все эти дни. И тут вдруг се осенило: что, если она влюблена?! Она никогда не влюблялась. В своей безрассудной юности имела немало поклонников, с которыми флиртовала, подчас рискованно, и благодаря снисходительным родителям тянула с замужеством, пока ее едва ли не стали считать старой девой. Она испытывала глубокую симпатию к Стюарту, ценила его способности, наслаждалась обществом… по крайней мере до недавнего времени. Но любовь? Нет, она не любила мужа.
Для нее это не было открытием. Пиппа всегда это сознавала. Но не стремилась к романтической страсти. Для взрослой опытной женщины подобные эмоции казались немного глупыми.
Правда, мать и сестра любили своих мужей пылко и преданно, и других мужчин для них не существовало. Пиппа не могла представить, чтобы они ради любви согласились забыть об осмотрительности и благоразумии, как многие ее приятельницы, вздыхавшие, рыдавшие, падавшие в обморок и терявшие головы от очередного увлечения. Сама она не имела ни малейшей склонности следовать их примеру каждый раз при появлении Лайонела Аштона.
Нет, она, конечно, не влюблена в него. Просто ошеломлена, заинтригована, смущена. Что, если она встречала его в другой жизни?
Мысль показалась настолько вздорной и к тому же еретической, что Пиппа невольно хмыкнула.
– Вас что-то забавляет? – Лайонел, тоже улыбаясь, шагнул к ней. – Что же так рассмешило вас в самой скучной, самой неинтересной игре на свете?
– Собственные мысли, – обронила Пиппа.
– Не хотите поделиться?
– Не хочу.
– В таком случае придется гадать. Предупреждаю, у меня невероятно живое воображение.
Лайонел прислонился к дереву, сунув руки в карманы короткого серого плаща.
Пиппа невольно засмеялась.
– Придется, сэр, держать свое воображение в узде. Сомневаюсь, что вы настолько догадливы.
Сейчас им было так легко вместе… все равно что перешучиваться с Робином… Если не считать того, что он нисколько не похож на Робина.
Пиппа поспешно сменила тему и немного резко парировала:
– Я не считаю, что игра в шары самая скучная и неинтересная на свете. Наоборот, состязание горячит кровь. Но я заметила, сэр, что вы выше наших жалких развлечений, поскольку наши мысли обычно заняты более важными материями.
– Возможно, – сговорчиво кивнул он. – Меня никогда не забавляли банальности.
Пиппа даже задохнулась от возмущения.
– Собираетесь помериться остроумием, сэр? Предупреждаю, мой язык отточен не хуже вашего.
– Когда-нибудь вы непременно это докажете, – прошептал он. Серые глаза, казалось, смеялись над ней, но обещание было столь же осязаемым, как сплетение рук и ног на пуховой перине. Холодные серые пряди непонятного страха тут же обвили ее, .изгоняя тепло, и в животе у Пиппы что-то дрогнуло.
Кто же он на самом деле?
Лайонел, похоже, прочел вопрос в зеленых лесных глубинах ее глаз и постарался развеять минутные чары.
– Как вы себя чувствуете? Сегодня вы меньше напоминаете промокшего котенка.
– Котенка? – ахнула Пиппа, возмущенная столь нелестным сравнением. – Я никогда не выглядела подобным образом. С вашей стороны крайне невежливо напоминать о моем унижении… о том, что вы видели.
– Вы правы, и я прошу прощения. Хотя вы действительно выглядели довольно жалко…
Пиппа хотела что-то сказать, но Лайонел протестующе поднял руки.
– При подобных обстоятельствах этого следовало ожидать.
– Может, и так, но галантные джентльмены молчат о таких вещах.
– Просто неудачный оборот фразы.
Лайонел широко улыбнулся, и Пиппа не смогла не ответить улыбкой.
– Так-то лучше.
Он легко провел кончиками пальцев по ее щеке.
– Я так и не дождался ответа на свой вопрос. Как вы себя чувствуете?
Ее щека, казалось, загорелась под его легким прикосновением. И все же в этом не было ничего необычного… так, простой жест.
Пиппа спокойно ответила:
– У меня бывают хорошие и плохие дни. Сегодня, слава Богу, хороший.
– Тошнота должна пройти ближе к двенадцатой неделе, – сообщил Лайонел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123