Но ему не было дела до ее тогдашнего состояния. Хотя теперь это не имеет ни малейшего значения. Все кончено, краткая комедия их семейного блаженства подошла к концу. И она отряхнет со своих ног прах Равенспира и своего замужества с величайшим наслаждением.Саймон даже не пытался догнать жену. Сказанные ею горькие слова буквально пригвоздили его к месту, заставив вспомнить, в какой враждебной, жестокой атмосфере она выросла, одна, без единого любящего человека рядом. Возможно, он был излишне резок, но все же не настолько, чтобы вызвать ее почти злобный ответ.Неужели она и в самом деле не испытывает к нему никаких чувств? Это могло объяснить ее отстраненность от него в последнее время, ее напряженность, но не могло объяснить теплоту и почти нежность, ее юмор. Значит, все это было только результатом вожделения, которое она испытывала к нему, как к единственно возможному объекту!Саймон выругался вполголоса, понимая, что не верит ее словам, сказанным в раздражении. Но все равно эти слова ранили его.Прихрамывая, он решительно направился к замку, решив предпочесть пьяный разгул большого зала обществу своей жены… Глава 19 Карету Елены трясло и подбрасывало, когда она спускалась с холма при въезде в Эли. Сгущалась темнота зимнего вечера. Она устала и начинала чувствовать неуверенность, решившись явиться незваной с визитом к новобрачной.Она выехала из дома утром, довольно рано, и должна была приехать в замок Равенспир вскоре после полудня — вполне подходящее время для визита. Если бы последовало приглашение переночевать в замке, то она вполне могла бы принять его, не нарушая всех правил приличия.Но с самого начала путешествия ее преследовали неудачи, и в такое время являться с визитом было уже просто невозможно. Теперь ей предстояло провести ночь где-нибудь в Эли и послать записку в замок Равенспир с нарочным. Едва ее карета миновала Хантингтон и проехала еще несколько миль, как переднее колесо попало в огромную выбоину на дороге, присыпанную снегом и потому незаметную. Колесная ось треснула, карета накренилась набок, и Елене пришлось выбираться из экипажа через окно.Она уже была готова прервать свою так неудачно начавшуюся поездку, но тут ей на выручку пришел проезжавший мимо молодой сквайр, загоревшийся желанием помочь попавшей в беду красавице. Не слушая ее протестов, он погрузил Елену, ее служанку и чемодан на свою двуколку и довез их до Хантингтона, где помог достать новую карету. Елена отдалась на волю судьбы, с удовольствием позволив этому решительному и заботливому молодому человеку принимать решения за нее.Согласно воле своего покойного мужа, она получила материальную независимость и абсолютную свободу в принятии всех решений, касающихся ее самой и ее детей. Нечасто вдова приобретала такое уважение и признание, и Елена ценила это, хотя порой ей и хотелось, чтобы ее окружила заботливым кольцом пара сильных мужских рук.Когда нанятая, карета, управляемая ее собственными кучером и форейтором, застучала по мощенной булыжниками мостовой рядом с постоялым двором, Елена выглянула из окна. Ранние сумерки уже сгущались над сырой равнинной местностью. Над кронами деревьев, подыскивая места для ночевки, кружились и кричали грачи. Понюхав воздух, Елена поняла, что вот-вот все вокруг затянет туман. Уроженка этих мест, она чутьем определяла скорое появление такого тумана, который плотной пеленой затягивал все вокруг, скрывал все ориентиры, сгущаясь с каждой минутой.Саймон хотел взять на себя все заботы о ней. Было время, когда он ничего другого и не желал. После кончины Гарольда он постоянно подталкивал Елену к этому решению, впрочем, весьма тактично, прекрасно понимая ее щекотливое положение, но и не делая тайны из своих намерений. Он хотел, чтобы она стала его женой. Он хотел, чтобы она родила ему детей. Он хотел любить ее и заботиться о ней — хотел вернуть то эмоциональное состояние, которое они когда-то промотали с беспечностью юности и которое могли обрести только в те далекие годы.Но было уже слишком поздно. Она не могла отказаться от своих детей. Даже ради Саймона. Не могла променять их на безмятежную жизнь. Видеть их только от случая к случаю, не растить их, томительно ожидать для них разрешения погостить в материнском доме? Нет, на такое она была не способна.А теперь Саймон женился на женщине из рода Равенспиров, и больше нет смысла фантазировать.Елена коснулась своего лица. Неужели когда-нибудь ее кожа станет похожей на пергамент? Не становятся ли глубже «гусиные лапки» мелких морщинок в уголках глаз? Интересно, что представляет собой эта новая графиня Хоуксмур? Без сомнения, она молода. На двенадцать лет моложе ее, Елены. И разумеется, ослепляет красотой своей юности. Жизнь пока не наложила отпечатка на чистые линии ее лица и тела. Взгляд ее еще не отягощен заботами и печалями, которые неизбежно приносят с собой прожитые годы.Завернув, карста со скрипом остановилась у ворот постоялого двора, и конюх открыл пассажирам дверцу. Елена, пригнувшись, вышла вслед за своей горничной, розовощекой молоденькой девушкой, которая тут же проказливо улыбнулась конюху и притворно-строгим тоном велела ему поосторожнее обращаться с багажом ее светлости.Парень кивнул ей и взвалил кожаный сундучок себе на плечо. Владелец постоялого двора, сообразив, что у него собираются остановиться далеко не простые путешественницы, уже спешил к ним, чтобы проводить ее светлость в самые лучшие апартаменты.Елена терпеть не могла останавливаться на постоялых дворах. Этот, правда, был лучшим в Эли, но сам городок не стоял на перекрестке оживленных дорог, поэтому даже в лучшем постоялом дворе останавливались лишь проезжие из местных путешественников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120