И он никому не мог сказать ни слова, боясь, что опрометчивый жест или восклицание погубят Гэрри. Дэниел стоял, терзаемый мукой. Сердце его сжалось от страха и напряжения, так что он едва дышал.
Когда Генриетта наконец отошла от капитана и побежала к лестнице, Дэниел уже больше не мог сдерживаться. С его губ сорвалось проклятие, и рука потянулась к пистолету, поскольку он ожидал, что турки начнут преследовать ее. Но они не сдвинулись с места, и Алмар, повернувшись к Дэниелу, сказал со смехом:
— Интересно, что они сказали ему, если он так подпрыгнул?
Но Дэниел уже бросился вниз, на палубу, и достиг борта за минуту до того, как Генриетта перевалилась через поручни.
Тем не менее он не произнес и не сделал ничего такого, что бы выдало присутствие на корабле женщины.
— Капитан зовет тебя на мостик, — сказал Дэниел, чтобы как-то объяснить свое появление. Казалось, это удовлетворило матросов, которые дружески похлопывали юнгу по спине и отпускали шутки по поводу того, что наверх он забрался гораздо быстрее, чем спускался.
Генриетта стояла с опущенными глазами и качала головой не в силах говорить, даже если бы и хотела. Она последовала за Дэниелом на ют, но Алмар обменивался репликами с капитаном галеры, так что не сразу уделил внимание юнге. Снизу послышались гортанные звуки команды. Заскрипели шкоты и фалы, галера развернулась левым бортом, и паруса надулись. Раздалась другая команда, и сотня пар весел взметнулась вверх, как одна, а затем погрузилась в воду. Изогнутый нос турецкой галеры начал медленно удаляться.
Капитан Алмар облегченно выдохнул и с улыбкой повернулся к Дэниелу:
— Черт побери! Еще полчаса, и я бы не выдержал. — Его взгляд упал на юнгу. — Ты все сделал очень хорошо, — сказал он. — Не стоит так переживать.
Дэниел, не говоря ни слова, снял матросскую шапочку с головы своей жены. Алмар оцепенел, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Вот именно, — сухо сказал Дэниел. — Моя реакция была такой же.
— Леди Драммонд! — наконец прошептал Алмар. — Какого дьявола?.. — Он снова замолчал, качая головой, не в силах поверить в случившееся. Затем с ужасом посмотрел на Дэниела, пораженный страшной мыслью. — Я не знал, сэр Дэниел. Я… думал, что это юнга… его одежда…
Дэниел кивнул:
— Это не ваша вина, Алмар, а моя.
Генриетта наконец обрела дар речи.
— Думаю, что на самом деле я сама во всем виновата.
— В том числе и в непредвиденных последствиях своего переодевания, — угрожающе произнес Дэниел, мрачно глядя на нее.
Генриетта медленно кивнула:
— Я только хотела взглянуть, не нужна ли моя помощь, но нисколько не отрицаю твоего права сердиться на меня.
— Сердиться! — Дэниел устало провел рукой по глазам. — Я уже не могу сердиться.
Отправляйся вниз и верни эту ужасную одежду ее владельцу.
Генриетта поспешно ушла. Среди матросов послышался шепот, когда она проходила мимо. Ей хотелось немного побыть одной, оценить все происшедшее и приготовиться, если не к защите, то по крайней мере к тому, чтобы достойно принять гнев мужа.
Дэниелу было ясно, что Алмар испытывает к нему что-то вроде сострадания. Он посмотрел за борт, где покачивалась веревочная лестница, и ужаснулся тому, что могло произойти.
— Иисус, Мария и Иосиф! — невольно вырвалось у него.
Алмар кашлянул.
— Вы должны признать, что это был мужественный поступок. Одно неверное движение, и мы пропали бы.
Дэниел неожиданно рассмеялся. Генриетта, конечно, достойно выдержала непредвиденные последствия своего порыва, и этот порыв был продиктован желанием разделить с ним все трудности жизни, неспособностью его жены оставаться в стороне, если ему угрожает опасность или требуется помощь. Раньше Дэниел объяснял ее действия только преданностью, но теперь твердо знал, что в основе их лежит глубокая любовь к нему. Однако быть любимым Генриеттой — очень рискованное дело, решил он, массируя пальцами виски. Рискованное, но желанное.
Он спустился вниз, в каюту. Генриетта сидела на койке, уже переодетая в красно-коричневое льняное платье со скромным батистовым воротничком и пышными, украшенными лентами рукавами. Распущенные волосы обрамляли ее лицо, спускаясь на плечи так, как он больше всего любил. Невозможно было признать в этой скромной хорошенькой женщине обезьянку, ловко лазающую по веревочной лестнице. Она нерешительно улыбнулась ему, широко раскрыв глаза.
Дэниел решил на этот раз не поддаваться соблазну и строго спросил:
— Как ты выбралась отсюда?
Генриетта глубоко вздохнула и покаянно поведала ему всю историю.
— Я заплатила юнге полкроны, чтобы воспользоваться его одеждой, — сказала она, заканчивая свое признание.
— Слишком дорого, учитывая качество одежды, — саркастически заметил Дэниел, прислонившись к двери и разглядывая Генриетту.
— Все было бы в порядке, Дэниел, если бы капитан не дал мне это… поручение, — сказала она. — Я бы стояла вместе с матросами, пока все не кончилось. Я должна была знать, что происходит, потому что не могу оставаться в стороне, когда тебе грозит опасность.
— А я могу? И что, по-твоему, должен делать я, когда опасность угрожает тебе?
По испуганному лицу Генриетты можно было догадаться, что эта мысль не приходила ей в голову.
— Разве тебе было страшно?
— Очень.
Она с несчастным видом закусила губу.
— Прошу прощения, Дэниел. Я не хотела тебя пугать. При определенных обстоятельствах бывает трудно сообразить сразу.
— К сожалению, эти обстоятельства возникают довольно часто.
Кажется, добавить больше нечего, подумала Генриетта, сжав руки на коленях в ожидании еще больших неприятностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113