— Доброе утро, бабушка, — весело приветствовала ее Джинни. — Что случилось? — спросила она у супругов.
— Ребенок, — сказала бабушка. — Сонная болезнь у него. Никто не приходит к старухе, пока до смерти не перепугается самой смерти, — проворчала она.
— Могу я посмотреть ребенка? — Джинни протянула руки, и мать отдала ей младенца.
— Он наш единственный ребенок, госпожа, — тихо произнесла женщина. — Просто чудо после стольких лет, и больше оно не повторится. Мое время на исходе.
Джинни кивнула и вынесла младенца на солнце, положив его на траву и разворачивая одеяльце. Отец ребенка сердито и нервно спросил, что она делает.
— Я хочу осмотреть его как следует, — ответила Джинни, внимательно рассматривая обнаженное тельце. — Как долго он в таком состоянии?
— Неделю, — ответила мать. — Он был вполне здоров еще неделю назад. Вы разбираетесь в таких вещах, госпожа? Как бабушка?
— Бабушка Бартон знает больше, чем я, — ответила Джинни. — Но я кое-что умею, хотя должна признать, что этот случай мне непонятен. — Вновь запеленав ребенка, она отдала его матери и вернулась в лачугу. — Что вы думаете, бабушка?
— Чего-то не хватает в молоке, — коротко сказала старуха. — Видела такое несколько раз — Она положила пасту на широкий сырой зеленый лист и туго скатала его, потом встала, застонав, когда хрустнули ее старые кости, и заковыляла к супругам, ожидавшим ее у лачуги. — Дай ему это, хозяйка, и побыстрее найди новую кормилицу. У тебя плохое молоко.
Торопливо поблагодарив старуху и получив лист в обмен на монету, пара с ребенком ушла. Джинни смотрела им вслед, поджав губы. Им не терпелось уйти подальше от старой женщины, ее лачуги и снадобий — до следующего раза, когда крайнее отчаяние снова вынудит их пойти на столь опасный контакт.
Утро пролетело быстро и приятно в полях, где они собирали цветы, травы и ягоды; Джинни ловила каждое слою, когда бабушка Бартон как бы невзначай делилась своей мудростью. Где-то после полудня они вернулись к лачуге, и при виде представшей ее взору картины Джинни похолодела от страха.
Вокруг лачуги собралась толпа, размахивающая дубинами и веревками. Кот с бельмом на глазу висел вниз головой на ветке дерева, а жалкая мебель и утварь разбросаны на траве. Бабушка Бартон громко закричала, увидев убитого кота, и заковыляла к собравшимся людям, которые повернули к ней перекошенные страхом лица. Именно такой страх порождает необоснованную ненависть. Толпа зловеще загудела и двинулась на женщин.
— В чем дело? — Джинни пыталась говорить спокойно, без дрожи в голосе. — Какое у вас дело к бабушке Бартон? Вы не имеете права…
— Права! — воскликнул кто-то. — У ведьм не бывает прав. Хватайте их!
— Нет! Вы с ума сошли, пустите меня… — Джинни брыкалась и царапалась, стараясь не даться им, но ее схватили за руки, заломили их назад так, что она закричала от боли, вцепились в волосы, как будто хотели вырвать их с корнем. — Я не ведьма! — отчаянно закричала она, чувствуя, как грубая веревка туго затягивается вокруг ее запястий, видя бабушку Бартон, упавшую на колени и всю в слезах. Несчастных избивали ногами.
— Разоблачитель ведьм скоро скажет, — прошипела женщина, приходившая утром к лачуге, приблизив лицо вплотную к Джинни. — Мой младенец умрет из-за твоего колдовства, твоего и старухиного. Я слышала, как ты шептала свои заклинания над ним, наложив на него дьявольское проклятие.
— Вы говорите глупости. — Джинни пыталась отвернуться от горячего дыхания, пышащего ненавистью, но кто-то сильно держал ее за голову. — Не было никаких заклинаний, я не трогала ребенка, только посмотрела, целы ли у него руки и ноги. — Женщина изо всех сил ударила Джинни ладонью по лицу, и Джинни потрясенно замолчала. В ушах у нее звенело, она чувствовала вкус крови от разбитой губы. Никакие слова не могли убедить этих людей в ее невиновности, но если они собираются отвести их к разоблачителю ведьм, тогда она по крайней мере услышит конкретные обвинения и, может быть, сумеет ответить на них.
Толпа потащила их через поля. Джинни спотыкалась, когда ее толкали и пинали, душа ее изболелась за бабушку Бартон, у которой было гораздо меньше сил, чтобы вынести столь грубое насилие. Куда их тащат? Не в деревню, где стоит полк, а в другую сторону, поэтому мало надежды, что кто-нибудь из отряда увидит ее и придет на помощь. Это, должно быть, обширное поселение, если в нем есть разоблачитель ведьм… В голове Джинни роились планы побега, но все было тщетно, если только какое-то чудо не принесет спасение или ей вдруг удастся разумными доводами убедить толпу отказаться от страшной мести и их не поведут к неумолимому разоблачителю ведьм с его магическими булавками.
Утром у Алекса было мало времени думать о своей любовнице. Где-то гуляет, наверно. После смотра он неожиданно отправился инспектировать лагерь, останавливаясь поговорить с солдатами, которые стирали форму в деревянных лоханях, чистили доспехи. Генерал шутил и смеялся с ними, выслушивал жалобы и мнения, словно они действительно были важны в деле командования полком, и здорово отчитал возмущенного хирурга, недовольного приказом изолировать больных дизентерией. Такая предосторожность казалась хирургу нелепой, неслыханной за всю его службу в армии.
— Ну, так теперь вы услышали об этом, — отрывисто сказал генерал Маршалл, — и чтобы больше от вас не было жалоб, если не хотите оказаться в карцере.
Он направился к ферме, уже слегка не в духе, и приказал Джеду седлать Буцефала.
— Дикон!
— Генерал? — Адъютант немедленно появился.
— Расскажи мне, как добраться до этой старухи, — потребовал он, отрезая кусок от краюхи ячменного хлеба и запивая его элем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161