Слуга обвел ее недобрым взглядом, и в глубине его прищуренных глаз мелькнули недоверие и откровенная враждебность.
— Ты говоришь как леди, а леди умеют лечить своих людей!
— Но и среди них встречаются не очень сведущие во врачевании, — постаралась она поколебать его уверенность. Ей это не удалось. Озлобленный и угрюмый простолюдин мало во что верил, но уж если верил, то накрепко.
— А ты постарайся, — медленно произнес он, и холодная сталь кинжала вновь коснулась ее подбородка. — Начинай!
Итак, он не желал слушать никаких разумных доводов. Видимо, раненый рыцарь — один из мятежников Симона де Монфора, решила Эдлин, и слуга боится, что люди принца обнаружат его хозяина и убьют. Его опасения, безусловно, не напрасны, но Эдлин считала, что от подобных ран рыцарь все равно умрет и судьба его так и так печальна. Конечно, раненым случалось и выздоравливать, но только под бдительным присмотром опытных сиделок-монахинь, в окружении их многочисленных умелых помощниц. Не ее бы не очень умелыми руками производить подобную операцию. Эдлин глянула краем глаза на кинжал. Она очень и очень сомневалась в успехе. Конечно, ей следовало не поддаваться жалости с самого начала, а бежать без оглядки, воспользовавшись удобным случаем.
Вместо этого она осталась, обрекая себя на тяжелую и неблагодарную работу. Таков ее долг — заботиться в первую очередь о других, забывая о себе. Но сейчас это могло плохо кончиться, и не только для раненого рыцаря. Этот неопрятный, необузданный простолюдин буквально дышал ей в затылок, следя за всеми ее действиями. Можно было не сомневаться: если она не справится, он ее прикончит на месте.
Встав с колен, она под пристальным взглядом слуги, стараясь не думать о том, что ее ожидает, решительно направилась в глубь помещения. Стены дома были увешаны рядами полок с различными снадобьями, настойками, травами; с балок свисали связки сушеных грибов; в центре стоял длинный, почти во всю комнату, стол, к которому с одной стороны примыкала глиняная печь.
— Как тебя зовут? — спросила Эдлин.
— Зачем тебе? — Сидевший на корточках возле рыцаря слуга не выпускал из руки кинжала.
— Надо же как-то к тебе обращаться. — Открыв деревянный короб, Эдлин каменной миской зачерпнула из него горсть сушеного тысячелистника и пестиком истолкла его в порошок. — Разведи огонь посильнее, — приказала она.
— Зачем?
Она хотела было огрызнуться, — ведь просто непереносимый болван, — но благоразумно передумала: его подозрительность понятна, к тому же он по-прежнему сжимал рукоятку своего кинжала, демонстрируя ежеминутную готовность пустить его в дело.
— С такой серьезной раной, как у твоего хозяина, нужно тепло, — терпеливо объяснила она. — Кроме того, когда я наложу швы, необходимо сделать ему горячую припарку, которая поможет очистить кровь.
Подумав над ее словами, слуга поднялся и подошел к небольшой поленнице возле печи.
— Дров слишком мало, — заявил он.
— Снаружи есть еще, принеси оттуда, — не глядя, распорядилась Эдлин.
— Ну да, оставить тебя без присмотра? И не подумаю!
— Как хочешь. — У нее уже не было сил что-либо доказывать этому на редкость упрямому существу.
Добавив к травяному порошку ровно столько воды, чтобы получилась густая кашица, Эдлин поставила миску на печь согреваться, а сама начала собирать и раскладывать на подносе все необходимое для неотложной помощи. Когда она подходила к тому краю стола, что был ближе к двери, слуга неотступно следовал за ней, держа наготове кинжал. Такое поведение, естественно, обижало ее, но не удивляло: когда кругом царят жестокость и насилие, все перестают доверять друг другу.
— Мне понадобится твоя помощь, — как смогла уверенно сказала Эдлин, возвращаясь к раненому. — Убери свое оружие.
Кинжал на какое-то мгновение нерешительно задрожал в его руке. Она подняла глаза и взглянула прямо в уродливое лицо своего похитителя.
— Что ты так боишься расстаться с этой железкой?! Ты ведь можешь убить меня в любую минуту голыми руками! — Она попыталась быть насмешливой, и это сработало.
— И то правда, — неожиданно согласился он и вложил кинжал в ножны.
— Принеси воды, — скомандовала Эдлин, — она в том кувшине.
— Зачем тебе вода?
Его бесконечная, переходящая все границы подозрительность раздражала, но Эдлин старалась держать себя в руках. Когда-то ее научили скрывать свои чувства, и это умение всегда помогало ей в жизни — пригодилось и теперь. Потеря самообладания могла погубить ее, поэтому голос ее звучал спокойно и властно. — Я обмою рану и смогу увидеть, что надо делать. Выполняй, что я говорю, ради своего господина. Если ты будешь так медлителен, ты только приблизишь его смерть.
Ее спокойный и властный тон и убийственный смысл последней фразы подействовали на него. Слуга быстро поднялся и послушно принес воды.
— Открой дверь, — сказала она, пытаясь утвердить свое превосходство. — Мне необходимо как можно больше света. Чем лучше я буду видеть, тем вернее стану действовать.
Но он явно счел это лишним и не обратил ни малейшего внимания на ее просьбу. Вместо этого присел рядом с ней на корточки, ожидая таких указаний, выполнение которых он счел бы возможным.
Разочарованно вздохнув, она принялась за дело. К счастью для человека, лежавшего без сознания, солнечный свет за окном становился все ярче. Она смогла разглядеть покореженные, окровавленные куски, из которых пыталась складывать вновь его тело. Потом сшивала получившееся грубыми нитками из овечьих кишок, молясь, чтобы все сошло хорошо. На протяжении всей этой операции странный слуга самоотверженно помогал ей, не задавая никаких вопросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119