Уильям постарался скрыть свое удовлетворение, но Саманта, как видно, успела заметить, как заблестели его глаза, потому что она вдруг посмотрела на него с какой-то странной нежностью, смешанной со смущением.
– Мисс Прендрегаст, как приятно увидеть вас вновь, – прервал их только что подошедший Дункан.
Уильям отметил про себя, что его друг всего-навсего вежливо поздоровался, почти не глядя на Саманту. А Дункан никогда не забывал обратить внимание на хорошенькую девушку. Разве что если был погружен в работу.
– Уильям, прибыли лорд и леди Фезерстоунбо. Мне кажется, ты сочтешь нужным поприветствовать их лично.
Обернувшись, Уильям увидел леди Фезерстоунбо, ковыляющую в его направлении через лужайку, тяжело опираясь на свою трость.
Впервые за сегодняшний день он невзначай коснулся затянутой в перчатку руки Саманты. Но этого было достаточно, чтобы между ними снова вспыхнула искра. Глаза девушки сузились, дыхание участилось.
– Помните: вы вовсе не так опытны, как кажется вам самой, – тихо произнес Уильям.
Уже направляясь к леди Фезерстоунбо, он услышал за спиной тихое бормотание Саманты:
– Но и не так наивна, как нравится думать вам.
– Извините, джентльмены, – объявила Саманта собравшейся вокруг группе поклонников после ленча. – Но у меня есть обязанности, которые необходимо выполнять.
– Полковнику Грегори вы сейчас не нужны, – возразил ей лейтенант Дюкло с очаровательной, хотя и слегка напряженной улыбкой. Юный лейтенант не справился с собой и не сумел спокойно принять равнодушие понравившейся ему Саманты. – Наш хозяин развлекает лорда и леди Фезерстоунбо.
– Я нужна не полковнику, а одной из его дочерей, – присев в реверансе, Саманта помахала джентльменам рукой и направилась к дому. Интересно, почему Дюкло решил, что речь идет о полковнике Грегори? Неужели он заметил, что Саманта неравнодушна к своему хозяину? Что она сделала не так? Улыбалась Уильяму слишком часто? Смотрела с немым обожанием?
Саманта потерла ладонями виски. Да, быть влюбленной – нелегкое дело.
Влюбленной.
Саманта споткнулась о порог, входя в дом, но лакей успел подхватить ее под локоть. Поблагодарив его, Саманта направилась дальше, надеясь, что на ее пути не встретится больше препятствий. Саманта радовалась, что в доме не было никого из гостей. Ей легче было бы сейчас взлететь, подобно птице, чем поддерживать с кем-нибудь непринужденную светскую беседу.
Влюблена? В полковника Грегори? Но это просто невозможно! Это было бы верхом глупости и неосторожности.
Ну, хорошо. Она не будет лгать себе. Ее тянет к этому мужчине. У него потрясающая фигура, он такой остроумный, с ним так приятно разговаривать. И он отлично целуется. Вот и все. Она просто находится во власти своих воспоминаний о его волшебных поцелуях. Вот почему, разговаривая с Уильямом, она все время смотрит на его губы, представляет, как они вновь касаются ее кожи. Вот почему она полночи не могла решить, что же ей надеть сегодня. Она просто находилась во власти его обаяния, и не более того. Эта ставшая почти постоянной ноющая боль в сердце, это безумное желание кружиться в танце прямо на лужайке в лучах солнечного света, эта жажда постоянно видеть его и днем, и вечером, – все это не любовь, вовсе не любовь. Она не могла влюбиться в человека, который стоит в этой жизни настолько выше ее. И вообще… она не могла влюбиться. Ни в одного мужчину. Не такая она дурочка. Вернее, была не такой.
Войдя в пустой зал для музыкальных занятий, Саманта уселась за фортепиано, открыла его и пробежала пальцами по клавишам. Когда она аккомпанирует, чудесные звуки инструмента сливаются в божественной гармонии со звуками голоса Мары. Полковник Грегори будет гордиться своей дочерью после сегодняшнего выступления. У Мары действительно был потрясающий голос.
Саманта нахмурилась. Полковник будет доволен. Но вот сама Мара… Девочка казалась последнее время такой подавленной. Напуганной. Ей страшно было петь при таком скоплении зрителей.
Саманта отлично понимала ее. Когда ее отцу впервые пришла в голову мысль, что малышке пора приносить в дом деньги, ей было четыре года. Через день она уже стояла на углу двух оживленных улиц с перемазанным грязью лицом, чтобы вызывать у людей большую жалость, и пела, собирая подаяние. Она была так напугана, что голос ее дрожал. Пела Саманта плохо, и никто не хотел подавать ей. В ту ночь Саманта легла спать голодной, потому что отец сказал, что не собирается кормить нахлебницу. Саманте довольно быстро удалось преодолеть свой страх, но она так и не смогла его забыть.
Ее отец. Да. Всякий раз, когда ей покажется, что она влюбилась, полезно вспомнить об отце. Он был почти сумасшедшим, этот выходец из Уэльса. Надо почаще вспоминать те дни, когда он, придя домой, валился пьяным на кровать. И те дни, когда он был трезв и со свирепым видом громил все в их крохотной комнатке в поисках денег на выпивку, которые сам не помнил куда засунул. И те дни, когда он, разодетый и надушенный, улыбаясь, осыпал подарками свою жену и дочь. Саманта была еще маленькой и при жизни матери не понимала, почему та все время плачет – ведь ее папа был таким замечательным, таким веселым! Только спустя годы она поняла, что подарки и шикарная одежда появлялись в доме после того, как он находил себе богатую женщину, чтобы ублажать ее. Он был красивым мужчиной, обаятельным, когда ему этого хотелось, и когда Саманта вспомнила, как он окончил свои дни, девушка прикрыла ладонью глаза, прогоняя ужасные воспоминания.
Да. Когда влечение к полковнику Грегори становится слишком сильным, очень полезно вспоминать отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93