– Сядь вот здесь и расскажи.Борис Иванович Рублев обнял за плечи девушку, провел на кухню и усадил на тот стул, на котором еще несколько минут назад сидел сам.– Я.., знаете… Кризис мне нравится, мы с ним хотим пожениться.– Так это он тебя прислал?– Нет, нет, Борис Иванович, он лежит в больнице. Ему больше всех досталось.– Ага, понятно.., лежит в больнице. Так ты, значит, сама, по своей инициативе?– Да, сама. Не пишите заявление на моих друзей, а то их посадят в тюрьму. Понимаете, посадят в тюрьму! И Кризиса тоже.– Понимаю, посадят. И поделом будет. Может, тогда поймут, что взрослым всегда надо уступать дорогу. Ну и кличка же у твоего дружка!– Борис Иванович, Борис Иванович, – голос девушки дрожал, а когда она отняла руки от лица, он увидел, как по бледным щекам ручьями бегут крупные слезы, такие если и захочешь не увидеть – придется.– Не плачь, хватит. Значит ты просишь, Лиля, чтобы я не писал заявление? Да я, к твоему сведению, не собираюсь никому жаловаться.– Не собираетесь? – словно бы не поверив услышанному, Лилия вскинула голову, тряхнула светлыми волосами и уже совсем по-другому посмотрела на этого сильного, уверенного в себе мужчину.– Конечно, не собираюсь, я не привык жаловаться. Натура не та.– Ой, как хорошо! Так значит, их не посадят? А участковый говорил…– Неважно, что говорил участковый.– Ой, извините, извините, я расплакалась, как ребенок. Извините.– Ничего страшного. Хочешь чаю?– Да, хочу. Нет, не хочу, – тут же спохватилась девушка, поняв, что мешает.Комбат посмотрел на нее чуть свысока, но с каким-то отеческим участием.– Успокоилась? – комбат налил ей чашку чая, бросил ломтик лимона и поинтересовался. – С сахаром или без? Конфет и шоколада у меня нет, ты уж извини.– Не надо мне ничего, ни конфет, ни шоколада. Только не пишите заявление.– Но мы же договорились, я никому никогда не жалуюсь, я не привык.– Как хорошо, что вы такой!– Ладно, не надо, я сам прекрасно знаю, какой я. И твои похвалы мне не нужны.– Ой, вы не знаете, Борис Иванович! Не знаете. Я так вам благодарна!– Скажи, кто тебя научил пойти ко мне.– Никто не учил. Я уже взрослая и все понимаю. Я сама, Борис Иванович.– Ну ладно, сама так сама. В общем, считай, мы обо всем договорились. И я выпью с тобой чаю.Борис Рублев и Лиля Свиридова сидели в маленькой кухне и пили чай.– Ты учишься в школе? – спросил Рублев. – Только не ври.– Да, в десятом классе.– А почему сейчас не на занятиях?Девушка замялась.– Как-то…– Ну же, почему? – уже строго – так, будто перед ним была не школьница, а молодой боец его бывшего подразделения, спросил Борис Рублев.– Я пойду в школу завтра. Сегодня я хотела поговорить с вами.– Могла бы и вечером поговорить, после школы. Ты меня соучастником своих безобразий не делай.– Я боялась, что не успею. Я всю ночь не спала, плакала…– Вот еще! – словно не веря услышанному, заулыбался комбат. – А ты, я смотрю, хорошая девчонка. Небось, учишься неплохо?– Да неплохо, без троек, Борис Иванович.Но это теперь, раньше хуже училась.– Без троек – это совсем хорошо. А куда собираешься поступать? – не зная, что еще спросить задал вопрос Борис Рублев.– Я еще не решила. Хочу стать фотомоделью. Только не подумайте, я знаю, что это работа, а не развлечение и не разврат.– Кем-кем? – заулыбался комбат, и его улыбка словно обезоружила девушку. Она даже поперхнулась чаем.– Фотомоделью.– Ты – фотомоделью?Девушка кивнула.– Интересно… В мое время таких профессий не было, – комбат взглянул на часы. – Знаешь, Лиля, передай своим ребятам, что я никуда не буду писать – никаких заявлений. Объясни им, чтобы они запомнили на всю жизнь: старшим всегда надо уступать дорогу, всегда надо снимать шапку, когда входишь в дом, и всегда надо говорить спасибо, когда тебе сделали что-то хорошее.– Спасибо, – пробормотала Лиля, явно смущаясь. Ее щеки тут же порозовели, а глаза вновь заблестели. Девушка была готова расплакаться.– Ладно, тебе, успокойся. У меня еще есть дела.Пойдем.– Давайте я помою посуду?– Да ты что! Думаешь, Борис Рублев не может сам помыть посуду?– Нет, я просто хотела вам помочь.– Не надо.Лиля посмотрела на умывальник, полный грязных тарелок, и комбат почувствовал смущение, почувствовал, что и он краснеет.– Черт побери, – пробормотал Борис Рублев, – действительно, девушка права. Надо убрать, надо вымыть квартиру. А то я уже совсем дошел, наверное, недели две не убирал.Они вышли на площадку. Лилия вновь принялась благодарить Рублева.А он махнул рукой:– Да хватит тебе! Иди лучше учи уроки, а то не станешь ты никакой фотомоделью и придется идти работать водителем троллейбуса или трамвая.Лиля рассмеялась. Ее смех был веселым и добродушным, как и улыбка.– Да-да, я пойду. Извините, – и Рублев услышал, как девушка быстро побежала по ступенькам.«Хорошая, в принципе, девчонка, только водится со всякими шалопаями. Хотя, может быть, я просто чего-то в этой новой жизни не понимаю или, как говорит молодежь, не „догоняю“?»Комбат вышел на улицу, вдохнул непривычно холодный влажный воздух.«Теперь куда?» – задал он себе вопрос и, увидев на стоянке несколько такси, заспешил к ним.– Доброе утро, – открывая дверь, пробурчал Борис Рублев, усаживаясь на переднее сиденье.– Какое, на хрен, доброе! – пожилой таксист посмотрел на забрызганное дождем стекло.– Да, не очень доброе, – согласился Рублев, – но от моих слов оно хуже не стало.– Куда поедем, командир?– Поедем вначале на Малую Грузинскую.– Это не близкий путь.– Да, не близкий.– Значит, и дорогой.– Не бойся, я не скажу потом, как приедем, что забыл деньги дома.Мотор взревел, и машина понеслась, разбрызгивая лужи и изредка сигналя. Комбат откинулся на спинку сиденья, вытянул вперед руки и посмотрел на ссадины на своих суставах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16