Ты всегда была слишком импульсивна, и можешь сделать ужасную ошибку.
– До свидания, папа, – Кейт поцеловала его в щеку, мягко сказала: – Я люблю тебя, – и направилась к дому.
– Как бы я хотел, черт возьми, чтоб ты не носила эти дурацкие голубые джинсы! – заревел отец вслед.
Кейт все еще переживала из-за разговора с отцом, когда подъехала к дому престарелых, поэтому несколько минут посидела в машине, стараясь собраться с мыслями. Так чертовски несправедливо, что отец никогда не пытался посмотреть на вещи ее глазами, и всегда все усложнял. Несмотря на то, что Кейт смогла устоять перед отцом, ей не было легче, и она снова почувствовала острое желание, чтобы мать была жива. Она бы выслушала ее в своей спокойной, понимающей манере. Ее бабушка была точно такой же, но, хотя дух все еще обитал в ее теле, разум уже куда-то унесся, и она не могла больше быть поддержкой. Кейт вздохнула и захлопнула дверцу машины.
– Мисс Джессоп, ваша внучка приехала навестить вас, – белый накрахмаленный халат зашелестел, когда сестра склонилась над старой хрупкой фигуркой в кровати. – Мисс Джессоп, Кейт приехала навестить вас.
Ответа не последовало, она выпрямилась и сказала:
– Я сожалею, дорогая, но ее ум слабеет, знаете ли. Я оставлю вас, может быть, если вы поговорите с ней, это поможет. Иногда это помогает.
– Спасибо, миссис Бикинс, – Кейт подождала, пока сестра выскользнет из комнаты, и присела на кровать, взяв бабушкину руку и поцеловав мягкую поблекшую щеку.
Кэролайн Джессоп, по рождению англичанка, была бабушкой Кейт со стороны матери, но по тому, как Петер Соамс любил ее, можно было подумать, что он ее сын. Он любил ее почти так, словно она была некой заменой умершей дочери. Ее муж Гай умер год назад, и она стала угасать прямо на глазах. Соамс нашел самый лучший дом престарелых из всех, имеющихся в наличии, и определил ее туда, со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Но она уже не могла оценить такое внимание, ускользая все дальше и дальше в добровольно избранную бездну.
– Привет, бабуля, – сказала Кейт бодро, Кэролайн открыла глаза, но Кейт не сумела понять, узнала ли ее бабушка.
– Это я, Кейт.
– Кейт? – спросила старушка, отсутствующе глядя на нее.
– Кейт, твоя внучка, – она вздохнула, поняв, что бабушка не узнала ее.
– Ребенок Сюзанны. Ты помнишь Сюзанну7 – Кэролайн грустно посмотрела на Кейт – Я никогда не забывала ее, ты знаешь. Моя Сюзанна всегда в моем сердце. Никто этого не понимает, – поблекшие глаза налились слезами, и она закрыла их, будто старалась сдержать слезы.
– Я знаю, я тоже скучаю по ней, – Кейт дотронулась до белых волос – Бабушка, слушай, я не выхожу замуж, а еду в Англию на несколько месяцев Я увижу Элизабет и передам от тебя приве.т Помнишь свою старую подругу Элизабет?
Глаза Кэролайн открылись и посмотрели на Кейт с удивительной ясностью:
– Элизабет, – прошептала она.
– Да, Элизабет Форрест.
Кэролайн неожиданно приподнялась на кровати и с неожиданной силой схватила руку Кейт.
– Сюзанне нельзя говорить об этом, Элизабет! – сказала она с чувством. – Ты должна поообещать мне держать удочерение в секрете! Никто никогда не должен узнать об этом!
– Бабушка? – Кейт была немного встревожена етрастыостыо Кэролайн.
– Обещай! – настаивала та.
– Да, да, конечно, я обещаю, – поспешно сказала Кейт. – Но что?..
– Отлично, ты верный друг, ты, конечно, будешь крестной ребенка, – Кэролайн откинулась на подушки. – Будет лучше, если ты сохранишь часы, – сказала она – Гораздо надежнее, на случай, если Гай найдет их. Возьми часы, спрячь их и храни, Элизабет. Никто не должен знать.
– Да, я сохраню их, не волнуйся.
– Это единственный выход. Ребенок никогда не должен узнать правду. Это было бы слишком опасно, – ее голос поблек и глаза закрылись.
Кейт была потрясена тем, что услышала. Она привыкла к бабушкиным старческим бессвязностям, но на этот раз бабушка была так встревожена. Ее мама – удочерена? Это невероятно! И что это было – о часах, об опасности? Что кроется за этим?
– Бабушка, пожалуйста, поговори со мной, – Молила Кейт, но ответа не последовало. Бабушка погрузилась в свой уединенный мир. Кейт посидела еще немного, но больше они уже не говорили, и, в конце концов, Кейт поцеловала ее и ушла, не чувствуя сил выбросить этот разговор из головы.
Такси остановилось около крошечного домика в конце улицы. Ранний утренний свет расцвечивал герань и элиссум, растущие с наружной стороны окон в низких белых ящиках. Кейт всегда считала, что дом Стефании – бабушкино наследство – выглядит, как игрушечный: голубой с белым, с крошечным садиком, разбитым по бокам лестницы. Кейт расплатилась с шофером в приподнятом настроении оттого, что снова держит в руках такие знакомые фунты и пенсы. Вытащив чемоданы из такси, она поднялась по ступенькам, неторопливо позвонила в дверь. Она услышала раскаты колокольчика и топот шагов по лестнице.
– Кейт! – воскликнула Стефания, открыв дверь. Она была облачена в старый голубой шерстяной халат. – Ты приехала! Почему не сообщила заранее? Не стой там, входи!
– Я так люблю видеть, как ты радуешься чему-нибудь неожиданно приятному! Это редко бывает, – девушка поставила чемоданы и крепко обняла Стефанию. – Места хватит?
– Конечно, ты надолго?
– Пока ветер не переменится, – ухмыльнулась Кейт.
– Боже, как я рада тебя видеть. Я приготовлю чай, а потом ты расскажешь о том, что случилось после того, как мы расстались в аэропорту, – Стефи устремилась на кухню.
– Самая большая новость – это то, что я свободная женщина, Стефи.
Стефания повернулась и изучающе посмотрела на Кейт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101