Мои последние слова Ц в приемной тихая паника, секретарша изо всех сил л
упит по машинке, чтобы заглушить несущийся из кабинета крик, Ц мои после
дние слова еще не затихли под фривольной лепниной графской спальни, а гл
аза уже смеялись, я улыбался, я ликовал.
Слава закрыл дверь. И я мысленно увидел его, белого, сломленного, стоящего
прямо под табличкой "Директор музея Ю.А.Семираев".

ГЛАВА II

Жизнь всегда вяжет крепкие узлы. Полного счастья нет. Пока доберешься до
сладкого ядрышка, обломаешь зубы о каменную скорлупу. И главное: все чере
з полосочку, одно к одному. Да это кто же позволит Сусанне, когда я того гля
ди махну в Париж, лихим виражом выходя на пик своей жизни, кто же позволит
ей выкидывать фокусы, подрывать мой авторитет, наводить сиюминутную тен
ь на личность профессора Семираева? Это что у профессорской жены за подо
зрительные родственники в Канаде? Что за престарелая тетка? Она что, рань
ше не могла возникнуть или Сусанна не может еще годик потерпеть? Нет, и кан
адской дуре приспичило наконец-то объявиться, и московской приспичило в
гости. Подозрительно. Хорошо, живем в либеральное время, и все же…
Какого ей, Сусанне, надо рожна в Канаде? Барахлом и здесь вся осыпана, не зн
ает, что надеть, а что и продавать пора. Почти у каждой армянки какая-нибуд
ь тетка сидит за рубежом уже сто лет и помирает от ностальгии. А если все н
ачнут разъезжать, то в век энергетических трудностей горючего не напасе
шься. Может, ей, Сусанне, тоже мировой славы захотелось? Да там, за рубежом, э
тих телепаток и волховательниц, этих сомнительных лекариц навалом, хоть
бочками грузи.
Реализоваться надо здесь, на родине! Не баклуши бить, не бегать по премьер
ам, приемчикам и примеркам, а из-за письменного стола задницы не поднимат
ь. Счастье и фортуна в науке, да и в жизни тоже, даются лишь тому, у кого пьед
естал чугунный.
Нет, Сусаннушка, хоть и в один день нам с тобой подфартило, хоть чуть ли не в
один и тот же час известия пришли тебе от ветхозаветной тетушки, а мне из и
нстанций от будущей славы, но тебе придется погодить. С зарубежной тетко
й, голубушка, тебе рано, для общего сведения, открываться. Вот вернется дом
ой в блеске и триумфах, в лаврах на челе и с зарубежными чемоданами муж, по
клонившись Елисейским полям, наглядевшись на ненавистные сокровища Лу
вра, вот тогда и твоя очередь вояжировать. Лети в любую точку света. Но тол
ько мы тебя, ласточка наша, слишком хорошо знаем, изучили досконально тво
й неукротимый норов Ц "Я близ Кавказа рождена!", Ц поэтому торопиться не
будем, мнения своего пока не обнародуем, полсловечка упрека не промолвим
, мы изобретем что-нибудь эдакое инфернальное, что тебе самой не захочетс
я из Москвы, из теплой квартиры куда-то за тридевять земель, к черту на кул
ички.
Думай, профессор, думай!
Почему из дорогой столицы не захочется уезжать нашей подруге? Что произо
йдет? Что случится? А может быть, проще? Ничего не случится, а так, общая слаб
ость, женщине под сорок, неможется…
Ах, Сусанна, дни наши с тобой золотые… Что я без тебя, что без меня ты? Но я ве
дь хитроумный и так все совершу, что даже Ивану Матвеевичу, давнему твоем
у дружку, пожаловаться на меня не сможешь. А ведь он все поймет. Наш с тобою
сват, наш Гименей. Соединитель рук и душ. К обоюдной пользе и радости.
Кем я был до этой женитьбы? Всего лишь м о д н ы й художник. Начинающий модны
й художник. Ну, зарабатывал прилично. Но уже тогда хотел большего. Ни музея
, ни звания еще не светило. Квартира, правда, уже имелась.
Я люблю свой дом в центре города, свою квартиру. Я строил ее долго и упорно,
как муравей, потому что понимал: это не только моя крепость, не только спас
ательный плот на случай непредвиденных крушений Ц картины, мебель, икон
ы, Ц но это и моя визитная карточка, броская реклама для иностранцев, для
заказчиков, для сильных мира сего, это как бы овеществленная вывеска мои
х художественных привязанностей, широты культуры, терпимости в искусст
ве. Здесь все имеет свой смысл и свой подтекст, рассчитанный на посторонн
ее восприятие.
Я долго бился за эту квартиру. Пришлось написать не одну начальственную
даму и не одну даму, муж которой имел хоть касательное отношение к живите
льному роднику распределения жилищных площадей. И я таки вырвал верхний
этаж старого московского особняка Ц и уже дело техники, смазанной неким
и суммами, было перестроить чердак под огромную светлую мастерскую.
О молодость, пора дерзаний! Разве смог бы я сейчас с тем же стоизмом выдерж
ать наглых шабашников, казуистику добывания стройматериалов и санобор
удования через чиновников з о д ч е с т в а б л а г о п о л у ч и я всех рангов! Скл
оку с ГлавАПУ Ц Главным архитектурно-планировочным управлением? После
днее пало жертвой шабашников, рожденных предприимчивостью. Целая брига
да мастеров в пятницу вечером сняла с дома все чердачные перекрытия, а в п
онедельник вместо ржавой крыши уже стояли стеклянные, на металлических
рамах, изготовленных заранее, фонари, дающие свет в мастерскую, и новеньк
ая, вздыбленная на полтора метра выше, чем раньше, кровля, отливающая дефи
цитным цинком. Сколько здесь было скандалов, нервов, крика, писем в газеты
. "Вы что, разве не видели: на доме мемориальная доска?" Так хотелось, но тогд
а я не мог сказать крикунам, что рано или поздно на доме будет и вторая мра
морная доска. Подумаешь, третьестепенный поэт XVIII века! Если бережно дышат
ь на старину, то ведь и живым прохода не будет. В конце концов, каждая пядь з
емли выстлана костями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45