12. Подследственный и месть по-русски
Сережа Виноградов про себя предполагал, что характера он крепче, чем это оказалось на самом деле. Женский у него характер, мечтательный. С первого же дня в Хургаде он, как только пришел на пляж, как только лег под разноцветный, полосами, зонтик, как только взглянул на синее, как небо, море, сливающееся с небом в белой, как поваренная соль, полосе горизонта, вдруг сразу же у него из глаз потекли слезы. Вокруг детский крик, гам, плеск мелкой волны, удары ладони по мячу на волейбольной площадке, вокруг разговоры на разных языках, счастливый женский смех, мужское ласковое воркование, а у него слезы текут. Хорошо, что все заняты собою, никто на него, на Сережу, не смотрит. Значит это, что кончилась жизнь? Значит он здесь, а любимая его женщина, его дорогая Светлана в сырой земле? Никогда они больше с ней в этой жизни не встретятся? Слезы текут и льются, как в кино, без всхлипов и морщин на лице, а как бы сами по себе, будто подает их какая-то железа без воли и желания самого Сережи, вроде бы даже без его особых переживаний. Как она там, в холодной земле, в сыром тяжелом гробу? Он видит ее истерзанное тело, любимое лицо, с почерневшими от боли и страдания губами…
Сережа следователя просил, молил: выпустите, хоть под конвоем, на похороны жены, проститься. Но у молодого следователя уже была своя версия, которую ему, наверное, седое начальство и спустило. У них милицейская практика – если где-нибудь на даче или недалеко от дома находят убитую жену, то почти всегда сразу забирают мужа: семейные разборки. А дальше чаще всего и выясняется, что так оно и случилось, взаимная семейная ненависть людей душит. Женина измена, денег жена на водку не дала, он только хотел ее попугать, поучить, только размахнулся, а убил.
Если же наоборот, когда мужа жена треснет, то наверняка либо муж пьяница, который семью замучил, либо, наоборот, шустряк, завел женщину на стороне, а жена об этом узнала. Женщины мужей убивают более осознанно.
Но у них же со Светланой все было не так. Он первым, когда Светлана пропала, в милицию позвонил. Проспался и позвонил. Что же, такие старые волки, как в милиции, не поняли, что случилось? Кого они из своих выгораживали? У Сережи на этот счет уже давно сорганизовалась своя теория, версия, как говорят по телевидению.
Милицейские парни в ночном патруле на газике бомжиху, значит, как им показалось, какую-то молодую поймали возле магазина, привезли ночью в отделение и порезвились. Это у них дело обычное, у кобелей, застоялись. Привыкли ночью пьяными работать, привыкли к безнаказанности и насилию. Кто их контролирует? Начальство по дачам и баням разъехалось. А разве не известно, что оно с их же безобразий и кормится?
Милиция – все здоровые, из деревень, весь день на свежем воздухе, в безделье, сила сочится, а если из города, то такие, чтобы посадистничать, только силу свою и превосходство показать. Ни учиться, ни работать не хотят.
Сначала определенно думали, наверное, что девка, которую они поймали, – бомжиха. Иначе бы никогда не осмелились, они же трусы все, когда поодиночке. Светлана часов в девять вечера выскочила в магазин, который через два дома на их же улице, накинув на плечи телогрейку и в мужниных рабочих сапогах: пельмени купить на утро да водки немного добавить. День прошел, неделя окончилась, на работу завтра не идти, вечером можно подольше посидеть, а утром за неделю отоспаться. Они с вечера со Светланой выпили в честь окончания рабочей недели. Посидели. Телевизор посмотрели, потом он, Сережа, перед сном захотел еще стопку, а Светлана, чтобы завтра с утра ничего не готовить, решила запастись и пельменями. Ждал, ждал и заснул, не дождался.
А эти молодчики в форме привыкли устраивать "субботники" для проституток, отнимать деньги у подвыпивших прохожих, к насилию привыкли. Она, наверное, сначала сопротивлялась, не хотела разврата, чего-то орала, но у них разговор короткий – кулаком в рыло, а потом резиновой дубинкой.
Все эти картины вставали перед глазами у Сережи, и слезы у него текли и текли. Будто все это с ним происходило, будто все это он перенес. Но главное, даже не физическая боль, а обида, которая хватала за сердце и держала, не отпускала.
Молодые волки точат зубы, на молодом мясце тренируются. Не хочешь – еще в рыло получи. А как Светлана была нежна с ним, с Сережей. Разве забудет он когда-нибудь это ласковое содрогание, когда они становились одним телом и одной душой и мир над ними весь пролетал. Вот детей все не было да не было, но врачи обещали, что будут. А эти, наверное, в очередь встали, гоготали, одни водку пили, другие тем временем развратничали.
Как это происходило, лучше не задумываться, только картины той ночи сами по себе лезут в голову. Кто-то из этих молодых стражей, порядка оказался тайным садюгой. А ведь всех вроде при приеме в милицию на психа проверяют. Но ведь сильно пьяный человек – не человек. Что же они сделали, как поступили, чтобы с жизнью Светлана простилась? А может быть, когда слишком далеко зашли, испугались и просто добили? Это только говорят, что бабы живучи, как кошки, много ли бабе, особенно если она еще и выпиши, надо. А в ту ночь, когда Светлана бегала за водкой, она уже была выпившей. Это так, это он Сережа признает. Кто-то из этих подонков ее не только бил, но так жестоко бил, что забил до смерти.
Он, Сережа, всех их найдет, всех разыщет. Это он сейчас держит паузу и притворяется, что смирился с неизбежностью. Он не смирился. И насильников, и патрульных, и того, кто эту милицейскую сволоту выгораживает, какого-нибудь степенного командира. Он найдет всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44