Во время этого драматического рассказа – наша Зулейка-Липатова приводила себя в порядок, а таксист Толя вдевал штаны и зашнуровывал ботинки – молодые люди нашли дополнительные точки соприкосновения (с обоими судьба обращается сурово), они обменялись информацией и хургадинскими адресами. Толя даже обещал отвезти и доставить в Москву письма и небольшую посылочку для жениха, объясняющего в своих филологических работах монокультурологические процессы в современном мире.
Когда счастливый, интеллектуально и физиологически хорошо и культурно обслуженный в "Подмосковных вечерах" таксист Толя вышел из этого хургадинского минивертепа, очередной шахма­тист заканчивал свою партию со стариком. Всё произошло, как и с предыдущим партнером: старик отхлебнул чаю, левой рукой взял купюру и, как и предыдущую, – под поднос с чайником и чашками. Кто следующий?
Сколько, интересно, лет Толик не играл в шахматы? Но ведь мастерство не пропьешь, если оно есть, оно не уходит. Кто-то, небось, думает, что здесь надо всё знать о теории, решить и помнить про себя все задачки. Решать-то, конечно, надо, но для того и решаем, чтобы внутри себя, как бы на уровне инстинкта, появились навыки, автоматизм шахматного думания и поступков. Толик сел на освободившееся место играть в шахматы со стариком и вдруг понял, что ничего не пропито, может быть ончего-нибудь позабыл, но голова его ничего не забыла.
Тогда спрашивается, отчего Толик свою первую партию со стариком проиграл? А оттого, что может быть, не совсем хотел выиграть. Так рыбак старается не опустошить прикормленное место. А вдруг завтра заплывет туда золотая стерлядка? Если бы Толя в тот раз как следует напрягся, медленно и методично задумался… Но он уже знал, что сильнее старика. Завтра он еще придет сюда, ему теперь есть чем заняться, кроме пляжа и "Подмосковных вечеров", и он проиграл. Но он еще не ведал, что книжечка "Сто шахматных задач" приплывет к нему в руки, он мог бы обойтись и без нее. И Толя, московский таксист, – проиграл. Как бы предвосхищая будущую свою игру, упи­ваясь своим проигрышем, он достал из кармана десять, как и по­ложено, египетских фунтов. Старик точно таким же невозмутимым жестом, как и прежде, одной рукой поднес к губам плоскую пиалу с зеленым чаем, а другой принял купюру и положил ее под поднос. "Я тебя, Хаттабыч, заставлю всё из-под этого подносика вытащить. Только подожди немножко".
С переходящим успехом они играли три вечера подряд. Когда Толик проигрывал, он утешал себя тем, что расплачивается фаль­шивыми долларами, которые старик так еще до сих пор и не рас­познал. Вот какими фунтами расплачивается с ним старик? Уже на второй день возле лавочки с ярко светящейся электрической лам­почкой над мешками с восточными пряностями и чаем "каркаде", который, как уверяют, обладает целительными свойствами, собра­лась ну, условно скажем, толпа. Некоторые даже начали ставить на выигрыш того или иного состязающегося. Как во время боя петухов.
На третий день был назначен решающий матч. Старику не везло. Сначала он проиграл выручку за день, потом мешок каркаде, к двеадцати ночи, когда все лавки на улице уже опустели, товар внесли внутрь, погасили свет и владельцы ушли домой, – бойцы еще сража­лись. Толик поставил в залог всё, что выиграл, и ждал, что поста­вит на кон старый шахматист. Старик молодым въедливым взором об­вёл взглядом все, что еще осталось на свету, и вдруг его хищный, как у орла, зрачок остановился на мальчике, всё так же старательно тряпочкой трущем свой мопед. Потом старик что-то сказал, и То­лик понял, что он предлагает ему сыграть еще одну игру. На маль­чика или на мопед? На мальчика. Мальчик, конечно, был очень кра­сивый и качественный. Но это Толика, принадлежащего к племени традиционной сексуальной ориентации, совершенно не интересовало, и отнимать мотороллер у мальчишки тоже не хотелось. Ладно, давай играть на мотороллер, начала подумал, а потом каким-то образом, скорее руками нежели языком, сказал Толя. Но он выставил еще од­но условие, носившее характер психического давления. Пусть внук или племянник старика, если Толик выиграет, еще и отвезет его в отель.
Партия закончилась под утро. Город, его торговая часть, набе­режные, центральная улица, пляжи были уже пусты. Уже закрылись бары и замолкли дискотеки. В воздухе чувствовалась некоторая свежесть. Старик мужественно встретил свое пораже­ние и предложил завтра продолжить игру и вообще играть до тех пор; пока Толик не соберется уезжать. Он и не знал, что русские так хорошо могут играть в шахматы, обычно хорошо играют израильтяне, но их приезжает в Египет мало. Селям!
У мальчика было заплаканное лицо, когда он заводил свой мото­роллер. Анатолий сел сзади, обхватил мальчика за теплые плечи, и они поехали. Ехать было совсем недолго, минут пятнадцать, из старого города к отелям, которые стояли по кромке воды и стерегли море. Картина была фантастическая. Улицы пустые, но реклама на отелях и вывески горели призрачным неоновым светом. В Егип­те, знал Толик, электричество много и оно дешевое, и всё это по­тому, что мы, русские, построили им Ассуанскую плотину. Хорошо быть русским.
Парень очумел, когда, прощаясь, Толик сказал ему, что да­рит ему мотороллер. Это был не только позыв души московского таксиста, но и урок великодушия. Толик и мальчик хорошо знали, как по-английски звучит слово подарок – Present. Оста­вим эту сцену, как работу для кинематографистов. Мальчик потянул­ся к Толику. Толик обнял мальчика, прощаясь. От мальчика пахло, как от молодого жеребенка.
Жизнь прекрасна. Сейчас Толик постоит под горячим душем, выпьет стопочку из тех двух бутылок водки, которые из экономии привез с собой из Москвы, и начнет смотреть какие-нибудь грандиозные сны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44