Ольга Лаврова, Александр Лавров: «Расскажи, расскажи, бродяга»

Ольга Лаврова, Александр Лавров
Расскажи, расскажи, бродяга


Следствие ведут ЗнаТоКи –




«До третьего выстрела»: АСТ, Олимп; Москва; 2001

ISBN 5-17-010468-5, 5-8195-0474-7 Ольга Лаврова, Александр ЛавровРасскажи, расскажи, бродяга Постановление о продлении срока следствия было составлено загодя, и утром Знаменский направился к начальнику отдела Скопину. Туда же тянулись по одному и другие – был день визирования отсрочек. Пружинистой походкой джигита прорысил Леонидзе; вероятно, заканителил что-нибудь по лени, обычно он укладывался в отведенный месяц.Скопин держал наготове ручку и уже занес ее над местом, где полагалось расписаться, но поднял львиную голову с крупными красивыми чертами.– Зачем тебе? – спросил недоуменно.Знаменский пожал плечами, словно извиняясь.Как передать те смутные впечатления, даже еще не впечатления, а неразборчивые сигналы, воспринимаемые за порогом слышимости и видимости. Они ощущались, может быть, кожей, может быть, сетчаткой… или вызывали непривычный привкус во рту. Объяснению это не поддавалось. Скопин положил ручку.– Дай-ка, – потянулся он к папке с делом. Изучить ее содержимое можно было за три-четыре минуты. Скопину хватило одной.– Ну и что? – он закурил и жестом предложил стул.Знаменский сел. Но решительно нечем было удовлетворить любопытство начальника отдела. Стандартный с виду бродяга, стандартные допросы, стандартная бумажная карусель проверок.– Вадим Александрович, он уже менял показания… – произнес Знаменский; вяло произнес, потому что не был увлечен делом, рад бы закруглить его, да отчего-то не получалось.Скопин щелчком стряхнул пепел, не дождался продолжения и поставил росчерк.В проходной Бутырки Томин сказал:– Насчет Ленинграда я сам прозондирую.– Сделай одолжение.Знаменский заполнял бланки вызова арестованных, Томин отошел поболтать с дежурной.– Тишина у вас – в ушах звенит.– Так ведь тюрьма… Кого будете вызывать?– Ковальского.Дежурная покопалась в картотеке:– Двадцать седьмая камера.– Ниночка, найди там еще Петрова! – попросил от стола Знаменский.– Тоже в двадцать седьмой, – откликнулась она и добавила простодушно: – Двадцать седьмая сегодня в бане была.– Слышь, Паша, оба чистенькие!– Рад за них.– А что у тебя за Петров?– Бомж и зэ.– Что-о? – поразился Томин.– Гражданин без определенного места жительства и занятий.– Что такое бомж, я как-нибудь понимаю. А вот как тебе сунули такую мелкоту? Больше некому возиться?– Данилыч возился. Теперь его дела роздали другим.– А-а…– Что с Данилычем? – встревожилась Ниночка.– Помяли его старые знакомые. В госпитале лежит.– А-ах! – жалобно протянула девушка.– Ничего, он крепкий, – успокоил Томин, но для перестраховки постучал по деревянному прилавочку перед ее окошком.Знаменский сдал бланки и получил ключ.– Тридцать девятый кабинет, – сказала Ниночка, дрогнув ему навстречу ресницами.Знаменский благодарно улыбнулся: тридцать девятый в отличие от остальных относительно просторен и светел.Автоматическая железная дверь с лязгом отъехала вбок, и их приняло старинное каменное узилище, все недра которого круглосуточно и неистребимо пахли пареной капустой.Ковальский был мошенник – обаятельная бесшабашная личность лет тридцати семи. Допрос его длился не более получаса. С Ковальским работалось легко и споро, если только не пытаться его брать на пушку. Ему грозило два года (и какой уже раз!), что не лишало его юмора и оптимизма.– Весьма содержательно, – оценил он протокол. – А ленинградские проказы не мои, верьте слову. Ковальский производит тонкие операции по удалению лишних денег. – Подозрения Томина задели его, так как касались довольно грубого вымогательства.«Протокол с моих слов записан верно, замечаний и дополнений нет». Изящная кружевная строка и в конце фамилия в завитушках.– Это я освоил, – хмыкнул он. – Вообще, я все схватываю на лету, – сделал стремительный жест, будто поймал что-то в воздухе и сунул в карман. – Это мой главный недостаток. Верно, Пал Палыч?– Верно, Ковальский, верно. В следующий раз мы поговорим о гайке. Гаечку продали иностранному туристу, не припоминаете? Турист поверил, что гайка платиновая и покрыта медью для маскировки, представляешь, Саша?Ковальский протестующе вскинулся:– Помилуйте, Пал Палыч!.. Александр Николаич!..В томинских глазах запрыгали смешинки.– И доказательства имеете? – огорчился Ковальский.– Имеем, – кивнул Знаменский.– Где только выкапываете?!– Здоровая была гайка? – поинтересовался Томин.Ковальский отмерил полмизинца, обозначив диаметр.– Ловко!– А! – отмахнулся он. – Я вот где-то вычитал: в человеческом мозгу четырнадцать миллионов клеток. Если б каждая клетка придумала чего-нибудь хоть на копейку – это ж капиталище!Знаменский уже намеревался вызвать конвой, когда Ковальский заерзал на привинченной к полу табуретке:– Пал Палыч, можно с просьбой обратиться? Похлопочите, ради бога, пусть мне разрешат в самодеятельности участвовать! Разве в камере акустика? – Он взял ноту, чтобы показать, как плохо в маленьком помещении звучит голос. – А репертуар? Ребята требуют: давай-давай блатные песни. Разлагаюсь на глазах.– Хорошо, попробую.Голос у Ковальского действительно был, и слух был.Заглянул конвоир.– Уведите. И сразу давайте второго.– До свидания, Александр Николаевич, до свидания, Пал Палыч!– До скорого, Ковальский.Томин встал, потянулся.– Подождешь меня? – не без тайной надежды на чутье друга спросил Знаменский.– Ну, если недолго…Однако Томина бродяга оставил безучастным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12