– Но, между прочим, пили вместе не один раз за последнее время, – покачал головой Иван Егорыч.Они еще потолковали на эту тему, и Томин внимательно выслушал обмен мнений.– Решим так, – подытожил он, – Багров мог поверить Калищенко в двух случаях – или понимал, что тот сообщил правду, или известие было очень похоже на правду.Собеседники выжидательно молчали.– Подумайте: что-нибудь произошло, что вплотную затрагивает Багрова? Предположим, он был бы здесь – что-нибудь всколыхнуло бы его, заставило вмешаться?Дежурный с участковым подумали вместе, подумали порознь и отрицательно покачали головами.«Ничего не вытанцовывается! А Багров все ближе… Но, собственно, кто поручится, что его несет именно в Еловск? Ах, да, Паша ручался. Впрочем, были случаи, и он обманывался…»Пришел еще и еще кто-то, присоединился к обсуждению.– Давайте зайдем с другой стороны, – сказал Томин. – Нет ли серьезного нераскрытого преступления – старого, еще до ареста Багрова?Дежурный сощурился, стараясь уловить мысль Томина.– Это, значит, ход такой: Мишка чего-нибудь натворил и, пока не поймали, сел по мелочи?– А Калищенко ему шепнул, что теперь, мол, докопались до прежнего?Томин кивнул.– Хитро! Да только не про нас. Ничего хоть мало похожего. Верно, Егорыч?– Бог миловал. У нас «висячек» вовсе нет, – похвастался он к слову.– А коза, Егорыч?Все засмеялись.«Счастливые люди. Единственная «висячка», да и та из козьей жизни».Но слушать про козу было некогда. Шмель гудел неотступно, и благодушное настроение присутствовавших начало понемногу раздражать. Не усидев на стуле, Томин взялся расхаживать по просторной дежурке.«Придется вернуться к Пашиной версии. Только не сразу тыкать пальцем в жену».– Ставлю на повестку дня семейный вопрос, – объявил он. – Домочадцы, родственники в Еловске. Какие родственники? И какие события? Все подряд.Стали перебирать:– Варвара – золовка – двойню родила.– Катерина Багрова со своим Витькой поссорилась. Тихон сессию в техникуме сдал…– Старика Багрова ревматизм скрутил… А старуха у дочери гостит. А двоюродная сестра…«Мать честная, все-то они знают, а толку чуть! Тут до вечера не переслушаешь».– А что насчет отношений с женой? – спросил он, перекрывая галдеж.Наступило общее несколько натянутое молчание. Затем ответил какой-то грузный, лысоватый, сильно на возрасте:– Я вам скажу откровенно, ничего хорошего ни ей, ни ему. Он наш коренной, можно сказать, на печи вырос, она – ленинградская. Совсем две разные породы. Не пара она ему была, не пара и осталась.Дежурный запротестовал:– Верней – он ей не пара, вот эта да! Майя когда приехала, мы только рты раскрыли! Если бы у Михаила не те кулаки, его бы с зависти извели, когда он ее у директора отбил!– Потому что хват был, не вам чета! – вскинулся лысоватый. – Ведь такой парень под уклон пошел! Бывало, что на аккордеоне, что плясать… И ничего на свете не боялся, пятерых подряд мог на обе лопатки!В дежурку вопросительно заглянул высоченный молоденький парнишка.– Виктор Зуев из штаба дружины, – шепнул Томину участковый. – Катерины Багровой, можно назвать, жених. Может, пригодится?– Может, и пригодится.Участковый сделал парню знак войти. Томин обернулся к дежурному:– Вы директора помянули. Кого имели в виду?– Семен Григорьича, конечно, – удивился тот, настолько это казалось ему общеизвестным.– Фабулу в двух словах.– Да это уж дела давно минувших дней…– Э-э, не говори, старая любовь не ржавеет, – усмехнулся Иван Егорыч. – Загорский Семен Григорьевич был с Майей Петровной раньше еще знаком, до Еловска, – пояснил он Томину. – Приехал вскоре после нее, и все твердо считали, что вот-вот свадьба. Но Михаил пошел в атаку…Виктор нервно вылез вперед:– Простите, я не понимаю… Зачем этот странный разговор?.. Дескать, не ржавеет…– Ты, Витя, погоди, тут серьезный вопрос, – остановили его и велели сесть. Опять завелся общий гомон:– Зачем бы Семен Григорьевичу здесь оставаться?– И то верно…– Как Майя с Михаилом поженились, ему был прямой путь обратно в Ленинград.– Не верил Семен Григорьевич, что они уживутся, ждал, пока Майя Петровна не выдержит. Вот что я думаю, – припечатал участковый.Виктор положительно не был способен высказываться сидя. Снова вскочил:– Почему вы ему приписываете что-то такое?.. Он всю душу отдал школе, возился с каждым, как с собственным! Я Семен Григорьевича глубоко уважаю и люблю…– Вот чудак! – изумился дежурный. – В Еловске такого и человека нет, который бы Семен Григорьевича не уважал. Мы ведь о другом – мы о Багрове сейчас.– А что о нем? Пьяница и скандалист, каких мало!– Сплеча рубишь, молод еще! – оборвал лысоватый. – Ихняя вся порода такая. Дед до восьмидесяти лет за стол без рюмки не садился. Он до революции извозом промышлял – Савелий Багров, – так иной раз на большой дороге наскакивали по трое, а то и по четверо – голыми руками расшвыривал! Михаил Багров – лихих кровей! Вот откуда норов.– Неужели вы не согласны, что он антиобщественный? – не сдавался потенциальный зять.Лысоватый утратил свой пыл.– Теперь уж, конечно, антиобщественный… Какой-то в нем надлом случился. Стал человек себя терять.– Э, Павел Матвеич, – махнул рукой дежурный, – по-русски это называется просто: спился.– Просто? Про Михаила-то Багрова – просто? Когда он что спроста делал, скажи? Мы что – сплетничать собрались? Или заметку в стенгазету сочиняем? Если станем примитивно судить – промахнемся так, что после не расхлебаем!..Томин, вникая в их споры, мрачнел и мрачнел. Вспомнились слова Знаменского: «Роковые страсти-мордасти».– Прошу внимания!Не все услышали (о Томине слегка подзабыли), пришлось, повторить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32