Все вроде воюем за правильные лозунги во главе с товарищем Кудряшовым…Знаменский отключился. Он предвкушал то, что собирался сообщить. Глянул на часы и прервал:– Ирина Сергеевна, подследственного не обязательно держать в заключении до суда. И я думаю…Она прижала руки к груди, боясь поверить.– Господи, неужели возможно?!Знал, понятно, что обрадуется, но она так рассиялась, таким светом озарилась, что он и сам согрелся в ее счастливых слезах.– Пожить дома… с Колей, с девочками… наглядеться…Но это пока было в прожекте. Еще предстояло протащить через Скопина. И закавыка была не в нем, а в Смолокурове, который к Масловой не благоволил. Он увязался вместе идти по начальству и станет, разумеется, гнуть свою линию.– Только быстро, – сказал Скопин. – Через двадцать минут ко мне пожалует делегация польской милиции.– Вот справка по Масловой. Я думаю, можно изменить меру пресечения.Скопин отодвинул записку.– Вообще-то, арест был необходим?– Необходим и обоснован.– Что же изменилось?– Маслова все рассказала. Если я что-то понимаю в людях, искренне раскаивается. Сердце у нее неважное, часто приступы. На воле следствию не помешает.– Разрешите, товарищ полковник? – заскрипел сбоку Смолокуров.– Да?– Я – против.– Возражения?– Маслова – не заштатная фигура. Без нее хищения в «Ангаре» не имели бы половины того размаха. Расхититель ведь не карманник: украл и убежал.– Михаил Константинович, обойдемся без прописных истин.Но Смолокуров упрям.– Разрешите, закончу мысль. Расхитителю бежать некуда. Надо, значит, воровать так, чтобы воруемое как бы не уменьшалось. Вот это и обеспечивала Маслова. Вагон изобретательности! Ее прозвали «наш Эдисон». Маленький пример. Она разработала рецептуру фирменных булочек, на которые шло все то же самое, что на пирожные. А разница в цене – сами понимаете. Со склада продукты выписывали на булочки, отсчитывались выручкой за булочки, а выпускали пирожные!Скопин прищурился на Знаменского, в прищуре юморок.– Однако Смолокуров нарисовал выразительный портрет вашей подследственной.– У нее двое детей, Вадим Александрович, а муж… словом, он уже осведомлялся, при каком сроке заключения дают развод.– Они не ладили?– Да нет, по-своему он очень к ней привязан. Но трясется за собственную репутацию. Карьера – прежде всего! Если Маслова проживет дома несколько месяцев, может быть, все уладится, в колонии он будет ее навещать, сохранится семья, ей будет куда вернуться.У Смолокурова любая эмоция грозит пиджачным пуговицам. Чуть что – он нещадно крутит пуговицу. Ну, так и есть, открутил, зажал в кулаке:– У нас не благотворительная организация!– Тоже верно, – вежливо согласился Скопин, стараясь не видеть измочаленного пучка ниток на животе оперативника. – Но я за то, чтобы следователь мог свободно принимать решения. Кроме неправильных, безусловно. Готовьте документы на освобождение, Пал Палыч. Засим желаю здравствовать.Он, кажется, нарочно протянул руку Смолокурову, и тому пришлось перекладывать пуговицу в левый кулак.Вечером того же дня (казенное время истекло) Знаменского ждал сюрприз. У двери своего кабинета он застал старшего следователя горпрокуратуры по кличке Фрайер. Меняя одну букву фамилии, кличка удачно выявляла его пижонское нутро. Кроме пижонства, Сема Фрайер отличался самонадеянностью и высокомерием. Сталкивался с ним Знаменский и сцеплялся уже не раз – но до сих пор по мелочи.– Добрый вечер, Пал Палыч, я вот тебя караулю, – с подозрительной любезностью произнес Фрайер.Они были на «ты», поскольку Сема мог говорить «вы» исключительно вышестоящим. Уселся на стул Знаменского, вынул из портфеля бумагу с печатями.– Ознакомься, – из-за стола протянул бумагу, как просителю. – Мы забираем дело Рябинкина.Тут Знаменский прямо рот раскрыл. В подобных случаях из прокуратуры присылали письменное указание, и дело – через канцелярию – отвозил спецкурьер. Но чтобы старший следователь прискакал сам! Да еще после работы! Да ждал под дверью! И совсем неправдоподобно, когда все это – Сема Фрайер! Некоторое время Знаменский подержал рот открытым. Сема улыбался чуть натянуто.– Хорошо. Завтра отошлю, – сказал Знаменский.– Нет, я заберу сейчас. Ты же видишь, постановление подписано самим.Подпись прокурора города Знаменский видел. Но Рябинкина задержали утром, показания он давать отказался. В папочке сиротливо лежали материалы обыска и заявление потерпевших.– У меня даже не подшито.– Не волнуйся, дела шить не хуже вашего умеем! – и Сема заржал на всю Петровку.Понимая, что бесполезно, Знаменский все же заупрямился. Кому бы другому с удовольствием отдал – загружен был под завязку и .«Ангарой», и прочим. Да и Рябинкина ему ткнули абы куда, и не вызывал тот у него аппетита. Однако Фрайер автоматически порождал желание сопротивляться.– Что за спешка? То к опечаткам – и к тем придираетесь, а то…– Не о чем спорить, – Сема нервно дернул головой. – У меня указание, у тебя постановление. Давай выполнять!– Воля твоя, я доложу.Скопин, которому Знаменский позвонил на дом, задумчиво покряхтел.– Черт с ними, не будем связываться. Только составьте опись всего, что в деле, и пусть распишется…Дело Рябинкина имело предысторию грязную и мутную.С полгода назад двое дельцов – прозванных в своей среде Дринк и Финк – погорели с налаженным производством ремешков для наручных часов. Нелегальная шарага, естественно.Это вообще была пора, когда вне государственных предприятий обильно произрастало изготовление разных недорогих и ходовых товаров. Самый знаменитый ловчила выпускал всего-навсего резинку для трусов – используя мастерские трудовой терапии при психолечебницах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14