Справедливость и дружба равно требовали позволить ему высказать свою точку зрения. Их дружба получила тяжелую рану, но пока он не мог вынудить себя отказаться от нее.
Это он и сказал своим родным, притом заметив, что Кай Валерий, тот его родич, который мог стать епископом, не вмешайся Манлий, к счастью, казалось, был готов смириться со своим разочарованием.
На самом деле Кай Валерий смолчал потому лишь, что сдержанность Феликса открывала перед ним неслыханную возможность, и он решил использовать ее наилучшим образом. Много лет он про себя ярился из-за главенства Феликса в их семье, и теперь ему представился случай получить то, что он полагал своим по праву, вопреки талантам Феликса считая себя более верным христианином и более хорошим человеком. А теперь он превзойдет Феликса и в области, в которой у того прежде не было соперника, — он начнет действовать.
Вскоре после завершения этого родственного совета Манлий отправился за семьдесят километров на юг и запад к главной вилле Феликса. Он приехал один, без всякой свиты, если не считать полдесятка телохранителей. То, что он увидел, его поразило: великолепное, изящных пропорций здание, памятное ему с отрочества, неузнаваемо преобразилось. Он стоял и озирал перемены: воздушная колоннада исчезла, ее заменили массивные стены; термы были заброшены и разобраны на строительный камень; безупречные газоны и клумбы были перекопаны в защитные валы. И повсюду стоял страшный шум, и перекликались рабочие, волоча камни и устанавливая их на место. Выглядела постройка ужасно. Большие пустоты заполнялись обломками и цементом. Результат смахивал на детские сооружения из кубиков и выглядел не более прочным.
Феликс вышел поздороваться с ним и увидел выражение его лица.
— Решение было нелегким, — сказал он. — Дом этот принадлежал моей семье двести лет. Его расширяли, достраивали, любили.
— Ты уверен, что это было необходимо?
— Ты знаешь, что да. Если Клермон падет и Эйрих двинется на восток, ему этих мест не миновать. Как и ты, мы уже подвергались нападению разбойников. Лужайки и пруды — для дней мира. Эти стены непрочны, как тебе и кажется, но искусство возводить их забыто. У нас нет выбора.
— Ты уверен?
— Или нам остается попадать на спины и молить о пощаде. Я полагаю, есть и такое мнение.
— Ты меня еще не простил?
Феликс вздохнул.
— Ты оскорбил мою семью и нашу дружбу. Ты вообще не должен был действовать, не поговорив со мной.
— Я знаю. И сожалею. Я боялся не тебя, а только твоей семьи. Они, я был уверен, поставили бы тебя в невозможное положение.
— И все равно поставили. Я убедил их подождать и посмотреть. Если ты будешь всем нам полезен, они примирятся со случившимся. Но слишком на дружбу не полагайся. В Кае Валерии ты нажил беспощадного врага. Он тебя не простит, хотя, полагаю, мне удастся обуздать его гнев, а он слишком глуп, чтобы затеять что-нибудь самостоятельно. Но довольно об этом. Хочешь посмотреть, что я тут делаю?
И следующий час они лазали по новым укреплениям, осматривали стены и местность по ту их сторону, выискивали слабые места, выслушивали и давали советы. Манлий почти увлекся и вновь наслаждался дружбой в эти общие минуты, хотя и недолгие. И то, что он увидел, произвело на него впечатление. Феликс ощущал себя в своей стихии, он был прирожденным воином, и требовалась война, чтобы раскрыть лучшее в нем. Вот что его тревожило. Он искал решение, которое помогло бы ему обрести славу, показать себя. В этом крылся корень их разлада.
— Прекрасно, — сказал позже Манлий. — Но помнишь ли ты слова Диоклетиана, что крепостные сооружения надежны ровно настолько, насколько надежны воины, обороняющие их? Так какие у тебя здесь воины? Старики и женщины с серпами?
— Нет, получше, — коротко ответил Феликс.
— И насколько лучше?
— С хорошим начальником, и достаточно напуганные, они неплохо себя покажут. Но я могу только обороняться. Чтобы контратаковать, заставить обороняться врага…
— Тебе нужны наемники. Деньги. И помощь.
Феликс кивнул:
— Вот именно. А ты обеспечишь меня ими, Манлий? Если да, я в обмен покажу тебе чудеса. Вместе мы сможем добиться великих побед, о которых люди станут говорить из поколения в поколение. Так что ответь мне. У тебя теперь есть власть, владыка епископ. Фауст, а через него и все остальные епископы как будто доверились тебе. Иначе и быть не может. Не за твою же благочестивость они тебя избрали? Так на что ты употребишь это доверие? В чем тут смысл? Почему ты внезапно покинул свои тихие занятия ради дел мира?
Манлий задумался и снова почувствовал разницу между ними. Феликс как всегда был прямодушен, безыскусственен и говорил с полной откровенностью. А Манлий подбирал слова, стараясь превратить их в музыку, которую хотелось услышать его другу. Он не лгал, но знал, что он обманывает.
— Я попытаюсь обеспечить тебя тем, что сейчас даже ценнее и воинов, и денег. Я хочу купить время. Я хочу избежать войны, к которой ты готовишься тут. Это то, чего мы не можем себе позволить. Сокрушит ли нас нападение, или мы сможем его отразить, последствия будут
одинаковыми: опустошения и почти полная гибель. Посмотри на свою виллу. Ты видишь, к чему привела простая угроза войны? А что уцелеет, если тебе придется ее оборонять? Сколько работников останется у тебя, сколько полей, пригодных под посевы? Сколько овец и рогатого скота? Ну а города, которые зависят от того, что ты туда поставляешь? Кто тогда останется там, кроме привидений и памяти о былом? Если у меня будет случай избежать этого, я им воспользуюсь. А потому я буду плести слова и ковать фразы и попытаюсь сделать твою доблесть ненужной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148