вдруг кто-нибудь переманит столь ценного мастера. Впрочем, весь городок знал, что Борунна уже отклонил одно весьма заманчивое предложение, заявив, что деньги для него не главное.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но ведь и такое тоже случается, верно? Святые все еще попадаются на этой грешной земле, порой достаточно встретиться с одним из них, чтобы укрепить свою веру в человечество. И будет очень обидно и грустно, если вдруг выяснится, что Борунна далеко не столь безупречен, как его репутация.
Впрочем, волноваться по этому поводу уже поздно, думала Флавия, шагая по узеньким извилистым улицам к кафедральному собору. Она приблизилась и спросила, где здесь находятся мастерские. Войдя во двор, Флавия подумала, что между этой мастерской и какой-нибудь плотницкой, где трудились в средние века, разница не столь уж велика: прямо под открытым небом были расставлены длинные деревянные столы, вокруг которых толпились неряшливо одетые работяги. Повсюду разбросаны куски мрамора, камни и бревна, а также инструменты, мало изменившиеся за последние пятьсот лет. Своим делом они занимались основательно и по старинке: никаких электропил и дрелей тут не наблюдалось.
Борунна стоял отдельно от остальных. Подперев ладонью подбородок, он задумчиво и внимательно разглядывал огромную, еще не законченную фигуру мадонны. И очнулся лишь тогда, когда Флавия представилась. Мастер поздоровался с ней нежно, с невинностью малого дитяти.
— Замечательная работа, поздравляю, — сказала Флавия, разглядывая мадонну.
Борунна улыбнулся:
— Спасибо. Думаю, ничего получилась. Должна заполнить одну из ниш на фасаде, до полного совершенства ей далеко, но это и не требуется. Нет, ей-богу, должен признать, она получилась даже лучше, чем я ожидал. У нас просто времени нет на более тщательную отделку.
— Ну, этого все равно никто не увидит.
— Не в том дело. Старым мастерам было не все равно, увидит кто-либо их огрехи или нет. Они во всем стремились достичь совершенства, потому что верили: их работа — дар Господу Богу, а уж он-то заслуживает самого лучшего. Теперь таких нет. И совсем не важно, заметят ли туристы из Германии или Англии разницу, им главное — сколько все это может стоить. Дух настоящего созидания утрачен навсегда.
Борунна осекся, на его лице появилось насмешливо-виноватое выражение.
— Моя идея фикс. Вы, наверное, сочтете меня старомодным. Прошу прощения. Ведь вы приехали сюда не за тем, чтобы слушать разглагольствования старика. Чем могу помочь?
— А? — спросила Флавия, с трудом отрывая взгляд от статуи и вновь возвращаясь в настоящее. — О да. Дело не столь уж и важное, но я немного ограничена во времени. Речь идет об одной… работе, автором которой, возможно, являетесь вы.
Борунна заинтересовался:
— Вот как? И когда это было?
— Мы не совсем уверены, — смущенно продолжила Флавия. — Примерно во второй половине двадцатого века. Для Гектора ди Соузы.
Мастер впал в задумчивость.
— Ах, для Гектора!.. А он все еще здесь? Не видел его целую вечность. Так, дайте-ка сообразить…
Шеф полиции оказался прав: Борунна был немного не от мира сего. Его тихий голос и добрые глазки почему-то заставляли вас чувствовать себя не в своей тарелке. Он не походил на шустрых, наглых и хватких деляг от искусства, заполонивших нынче мир. Святоша, иначе не скажешь.
— Мы должны пойти домой, — заявил старик. — Уже время обеда, и пока вы будете есть, я постараюсь разыскать кое-какие бумаги. Жена не простит мне, если я скажу, что сегодня к нам приехала красивая женщина из Рима, а я даже не пригласил ее в дом отведать всякие вкусности, на которые она у меня мастерица.
Они двинулись к дому, и по дороге Борунна объяснил, что знал Гектора много лет, с тех самых пор, как испанца занесло в Рим после войны. Тяжелые тогда были времена. В ту пору тридцатилетний Борунна был женат и работал над реставрацией Ватикана, изрядно пострадавшего во время войны. Гектор же буквально сбивался с ног, скупая произведения искусства и пытаясь продать их немногим оставшимся в Европе людям с деньгами. Покупателями его в основном были швейцарцы и американцы. Но даже им всучить что-либо было нелегко.
Борунна был огражден от опасностей и житейских неурядиц: в Ватикане у него имелись постоянная работа и приличный по тем временам заработок — большинство тогдашних римлян похвастаться этим не могли. И еще этот страшный дефицит. Не хватало буквально всего — еды, одежды, тепла, бензина, причем не важно, были у тебя деньги или нет. И они с ди Соузой помогали друг другу чем могли. Борунна одалживал ему деньги, а ди Соуза возвращался с дарами.
— Какими дарами? — спросила Флавия. Борунна немного смутился.
— У Гектора была развита предпринимательская жилка, вокруг него вечно вертелись самые разные люди, друзья, деловые партнеры, и с каждым он умел договориться.
— Вы имеете в виду черный рынок?
Он кивнул:
— Да. Но все это так, по мелочи. Лишь для того, чтобы можно было свести концы с концами и иметь самое необходимое. Вы слишком молоды и не помните те трудные времена, вам трудно представить, какие ухищрения требовались, чтобы раздобыть пол-литра оливкового масла.
— Вы покупали все это у него?
Борунна покачал головой:
— О нет. Гектор с охотой и бесплатно раздавал все, что имел. В чисто деловых вопросах он был немного прижимист, но для друзей не жалел ничего. Делился всем, что у него было. Возвращаясь домой, я часто заставал его у нас вместе с Марией…
— Кто такая Мария?
— Моя жена. Они с Гектором были как брат и сестра. Вообще-то это она познакомила меня с ним. И мы очень, очень дружили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75