Однако вы, конечно, озябли после такой прогулки, как ни кутались в пальто, свитера и шарфы. Вы когда-нибудь путешествовали, не предусмотрев предварительно любые капризы природы? Держу пари, у мадам Ле Гурен вы на всякий случай храните и фрак со всем к нему прилагающимся. Выпейте стаканчик вина, чтобы согреться. Я чуточку подогрел его над огнем, добавил кое-какие дополнительные ингредиенты, абсолютно необходимые в подобный день. Выпейте до дна! В запасе еще много, а вы скоро ощутите разницу.
Да, я наконец принял решение. Примерно через месяц я упакую свои вещи и вернусь в мир. Теперь пора, мои демоны изгнаны — во всяком случае, будут изгнаны по завершении нынешнего дня.
Почему нынешнего? Потому что нынче я кончу. Завершение с вами и возвращение в Лондон, в сущности; видимо, одно и то же. Теперь я полностью понял, почему вообще уехал. Конечно, толчком послужила Эвелин; возможно, вы уже это поняли, но причина заключалась не только в ней.
Я так и не сумел определить, когда именно вы решили, что она — враг. Началось ли все в тот день в мастерской? Из-за Сары Бернар? Потому что она не захотела войти в круг ваших поклонников? Прошло много времени, прежде чем враждебность обрела форму. Давайте вернемся к тому вашему выражению, когда вы рассматривали в мастерской ее первый эскиз, ваше смятение, которое я так старался понять. Сначала взгляд одобрения. В своей хилости она была красивой женщиной, красивой даже при достаточном свете; ее хрупкость вызывала желание подхватить ее на руки и защитить. Или сокрушить. Импульс ведь один и тот же. Она была высокой; светло-каштановые волосы причесаны с некоторой чопорностью, но и с каким-то намеком на попытку спрятать глубокие страсти, притвориться респектабельной. Вы это оценили, сочли привлекательным.
Это было частью того взгляда, первым подлежащим элементом. Затем следующий уровень — подготовка презрительного пренебрежения. Никто, кого вы находили привлекательным, ни в коем случае не мог писать сколько-нибудь сносно, а потому вы приготовились к снисходительности. К комплименту. Совсем не дурно, моя дорогая. Нет, право. Видывал я и много хуже. Кое-какой талант у вас есть…
А затем третий уровень: смятение и шок, когда вы поглядели на ее набросок этого жалкого натюрморта и поняли, что все ваши инстинкты вас обманули. Она умела РИСОВАТЬ. Несколькими простыми линиями она схватила эти предметы, пригвоздила их и превратила в чудо. Да-да, техника была слабовата, еще не была приобретена сноровка. Но в наброске крылось что-то, чего вы не ожидали увидеть, и оттого на момент онемели. Но когда вы высказали несколько замечаний, она их попросту не услышала. Она изучала то, что сделала, и для чужих мнений времени у нее не было.
Ошибка. Безусловно, ошибка, как я убедился на протяжении лет. Ведь всегда надо выслушивать то, что имеют сказать другие люди. На дельное замечание способен кто угодно, даже критик. Она вас выслушала, но вы ее не убедили, она не уверовала, что вы единственный носитель истины. Привлекательность, способности и глухота к вашим словам. Три основных элемента, которые могли медленно сплавиться во враждебность. Послушайте-ка ветер! Дует вовсю. Еще вина? Чувствуете, что согреваетесь? Немножко расслабились?
Меня часто мучают сожаления: дай я ей совсем другой совет относительно выставки в Ченил или не послушайся она меня. Я жалею, что не посоветовал ей отказаться. Показывай свои работы только отдельным людям, выжди немного, удобный случай снова представится, когда ты будешь совсем готова. Но я этого не сказал, я сказал, что, по-моему, ей следует ухватиться за такой шанс обеими руками. Ведь именно так поступил бы я. Но ведь я-то слушал мнения других людей, подгонял мою работу под то, чего хотели они. Она последовала моему совету, но если бы я на нем не настаивал, она, вероятно, отказалась бы от этого шанса и не подставилась бы под ваш удар.
Вы не нападаете одного удовольствия ради. Следует отдать вам должное: обычно вы не извлекаете радости из публичного демонстрирования своей власти—до тех пор, пока обладаете ею. Вы могли бы написать гнуснейшие отзывы о многих художниках: достаточно жить в Лондоне, и выбор представляется богатейший. Но вы их не пишете. Ваше молчание — само по себе достаточный отзыв. Однако с Эвелин вы поступили вопреки своему характеру. В том, что вы сделали, никакой необходимости не было. Величайший критик страны берет на себя труд смолоть в порошок художницу, практически неизвестную? Зачем расходовать время?
О, получилось в высшей степени эффективно, маленький шедевр. Столько полуправд, скрытых злобных нападок, скрепленных в бесшовное одеяло вежливых инвектив. И с таким юмором! Вы использовали единственное, чего Эвелин действительно боялась. Оказаться мишенью насмешек. «Прискорбно, что жеманствам благовоспитанной барышни теперь открыта возможность выставляться на публичное обозрение, хотя в былые времена они выныривали на поверхность, только когда дамы оставляли мужчин в столовой их портвейну. Возможно, найдется горстка таких, кто принимает посредственность за гениальность, но, увы, этот обозреватель слеп к ее чарам…», «Бывают неудачи абсолютные и неудачи частичные, ведь если кто-то малюет достаточно много, нельзя быть уверенным в исключительной убогости». Как видите, я могу припомнить каждое слово.
А затем — изничтожение картин, такое же исчерпывающее, как то, которое вы учинили над беднягой Андерсоном. С той только разницей, что вы приложили чересчур много усилий, вы переусердствовали, вы пыжились эффектности ради. Ни единая метафора не осталась неудвоенной, ни единая фраза не была сказана просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52