Дейл Мунихэм сидел за столом и лишь чуть приподнялся при появлении Клея, которого не представили и который почувствовал себя паломником, допущенным в святилище. Рукопожатие было холодным и сугубо официальным. Ему дали понять, что его сюда не звали, такой прием обескураживал. Мунихэму, коренастому человеку с грудью колесом и большим животом, было не меньше семидесяти. Синие джинсы, узорчатые красные сапоги, мятая ковбойская рубашка и, разумеется, никакого галстука. Мунихэму явно пора было в очередной раз подкрасить волосы – на висках у корней пробилась седина. Черная шевелюра была зачесана назад и щедро смазана бриллиантином. Припухшие веки на широком лице свидетельствовали о склонности к выпивке.
– У вас прекрасное помещение, уникальное в своем роде, – сказал Клей, стараясь разрядить обстановку.
– Куплено сорок лет назад, – ответил Мунихэм. – За пять тысяч долларов.
– Я видел большую коллекцию реликвий.
– Я хорошо выполнял свою работу, сынок. За двадцать один год не проиграл ни одного дела. Боюсь, пришло время испытать поражение, по крайней мере так говорят мои оппоненты.
Клей осмотрелся и, погрузившись в старинное кожаное кресло, попытался расслабиться. Кабинет был раз в пять больше его собственного, по стенам висели охотничьи трофеи – головы животных, наблюдавшие, казалось, за каждым движением чужака. Не слышалось никаких телефонных звонков, нигде не жужжал факс, не видно было и компьютера.
– Я приехал для того, чтобы поговорить о максатиле, – сказал Клей, чувствуя, что в любой момент его могут выставить за дверь.
Несколько секунд Мунихэм сидел неподвижно, разве что поправил очки на носу. Видимо, колебался. Потом сказал так, будто Клею это было неизвестно:
– Препарат вредный. Месяцев пять назад я возбудил иск во Флагстафе. Здесь, в Аризоне, дела не залеживаются, наш штат славится скорым судом, поэтому слушание должно начаться уже осенью. В отличие от вас я не регистрирую иск до тех пор, пока дело досконально не исследовано. Сейчас я готов к процессу. Если поступать именно так, противная сторона тебя никогда не собьет с толку. Я даже написал книгу о досудебной подготовке процесса. И постоянно в нее заглядываю. Вам тоже рекомендую.
«Может, мне прямо сейчас уйти?» – хотел задать вопрос Клей, но лишь спросил:
– Что у вас за клиент?
– Просто один клиент. Коллективные иски – мошенничество, по крайней мере в том виде, в каком ведете их вы и ваши друзья. Массовые тяжбы – жульничество, грабеж потребителей, лотерея, где правит алчность, в один прекрасный день она обернется против вас самих. Безудержная жадность раскачает маятник в другую сторону. Будут проведены реформы, и они окажутся суровыми. Вас, ребята, вышвырнут из бизнеса, но вам это безразлично, ведь вы уже нахапали денег. Кто пострадает, так это будущие истцы, все те маленькие люди, которые из-за того, что вы надругались над законом, потеряют возможность получить компенсацию за ущерб, нанесенный им недоброкачественной продукцией.
– Я спросил о вашем клиенте.
– Женщина шестидесяти шести лет, не курящая, четыре года принимала максатил. Я познакомился с ней год назад. Мы провели большую работу, прежде чем возбуждать дело.
Клей намеревался обсудить серьезные проблемы, например: сколько предположительно можно собрать клиентов, пострадавших от максатила, чего Мунихэм ожидает от корпорации, кого в качестве экспертов собирается вызвать в суд? Но теперь он думал лишь о том, как поскорее убраться.
– Вы полагаете, сделка будет невозможна? – спросил он, стараясь выказать заинтересованность.
– Я не иду на сделки. Моим клиентам это хорошо известно. Я соглашаюсь вести не более трех дел в год, причем тщательно их отбираю. Люблю, чтобы дела были разные, люблю опробовать новые теории, выступать в окружных судах, где прежде не выступал. У меня есть выбор, потому что с просьбами ко мне обращаются каждый день. И я всегда довожу дело до суда. Принимаясь за новую тяжбу, я заранее знаю, что не пойду на сговор. Это избавляет от искушения. Я прямо говорю своему клиенту: «Давайте не будем терять время даже на размышления о вероятной сделке, согласны?» – Старик наконец пошевелился, слегка перенес вбок тяжесть тела, как будто у него заныла спина. – Для вас это хорошая новость, приятель. Я сделаю первый выстрел, и, если жюри согласится со мной, оно вынесет приличный вердикт в пользу моей клиентки. А вы можете выстраиваться в очередь, запрыгивать на уже идущий поезд, распространять свою рекламу, собирать тысячи клиентов и по дешевке улаживать их дела, срывая жирный куш для себя. Я принесу вам огромные барыши.
– Мне бы хотелось довести дело до суда, – неискренне сказал Клей.
– Если то, что я читал, правда, вы не знаете даже, где этот суд находится.
– Ничего, как-нибудь найду.
Мунихэм пожал плечами:
– Возможно, и искать не придется. Когда я отправлю компанию «Гофман» в нокдаун, он будет шарахаться от любого жюри как черт от ладана.
– Я вовсе не приговорен к тому, чтобы идти на сделку.
– Однако пойдете. У вас будут тысячи дел. Никаких сил не хватит, чтобы отстаивать в суде каждое.
После этих слов Мунихэма Клей медленно поднялся, вяло протянул ему руку и сказал:
– Простите, у меня много работы, – после чего выскользнул из кабинета, быстро прошел через холл, через приемную-музей, а оттуда – на улицу, в немилосердную жару пустыни.
* * *
Невезение в Вегасе, фиаско в Туксоне. Однако впечатление от путешествия исправилось где-то над Оклахомой, на высоте сорока двух тысяч футов. Ридли спала на диване, укрывшись одеялом, глухая ко всему окружающему, когда зажужжал факс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127