Богатейший опыт участия в судебных разбирательствах, широкие знакомства в среде судей, чиновников и полицейских, выносливость к экстремальным нагрузкам, умение справляться с самыми трудными клиентами – вот преимущества, которые могут оценить ГЗ уже через несколько лет службы.
Восемьдесят адвокатов бюро теснились на двух до отказа забитых этажах здания с душными кабинетами – бесцветного цементного сооружения, известного в народе как Куб и располагавшегося на Месс-авеню неподалеку от Томас-серкл. Около сорока низкооплачиваемых секретарей и три дюжины параюристов – служащих, не имеющих специального юридического образования, – заполняли каждый свободный дюйм пространства в лабиринте крохотных каморок. Директором бюро была дама по имени Гленда, большую часть времени проводившая за запертой дверью своего кабинета, потому что только там она чувствовала себя в безопасности.
Начальное жалованье адвоката составляло 36 тысяч долларов в год. Прибавки были мизерными и заставляли себя долго ждать. Дуайен здешнего адвокатского корпуса, измочаленный мужчина сорока трех лет, зарабатывал 57 600 долларов и последние девятнадцать лет непрерывно грозился уйти. Юристы имели чудовищные нагрузки, поскольку город постоянно вел неравную борьбу со все возрастающей преступностью. Потоку неимущих преступников не было конца. На протяжении последних восьми лет Гленда регулярно включала в бюджетный план десять новых адвокатских ставок и двенадцать ставок параюристов, но вот уже четыре года бюджет БГЗ, напротив, неуклонно сокращали. Сейчас она ломала голову над тем, кого из параюристов уволить и кого из адвокатов перевести на полставки.
Как большинство других ГЗ, Клей Картер поступал на юридический факультет вовсе не для того, чтобы посвятить всю жизнь или хотя бы краткий ее отрезок защите неимущих преступников. Боже сохрани! Когда он учился в колледже и на юрфаке Джорджтаунского университета, его отец имел в D.C. собственную фирму, в которой Клей несколько лет сотрудничал. У него даже был свой кабинет. Тогда они строили наполеоновские планы: отец и сын поведут дела совместно, и деньги рекой польются в их карманы.
Но когда Клей заканчивал последний курс, фирма лопнула, а его отец покинул город. Впрочем, это отдельная история. Клею пришлось довольствоваться должностью государственного защитника – хорошо, что в последний момент подвернулась хотя бы она.
Ему понадобилось три года, чтобы всеми правдами и неправдами заполучить отдельный кабинет – без окна, размером с крохотный чуланчик, где стол занимал половину жизненного пространства. В отцовской фирме у него был кабинет раза в четыре просторнее, с видом на колонну Вашингтона. Этот вид он, как ни старался, не мог стереть из памяти. Минуло пять лет, а Картер сидел все за тем же ненавистным столом, глазея на стены, которые, казалось, с каждым месяцем подступали все ближе, и недоумевал: как могло случиться, что из того кабинета он перекочевал в этот?
Швырнув папку с делом Текилы Уотсона на идеально прибранный стол, он снял пиджак. Было бы неудивительно, если бы посреди окружающего бедлама он запустил свой кабинет, предоставил папкам накапливаться на столе, захламлять свободное место и не без оснований оправдывал бы себя крайней занятостью и отсутствием секретаря. Но отец учил его: порядок на столе означает порядок в мыслях. Если ты не можешь найти нужную бумагу в течение тридцати секунд, ты теряешь деньги, говаривал он. Еще одним твердо заученным правилом было немедленно отвечать на звонки.
Фанатичная приверженность порядку немало забавляла замотанных коллег Картера. На стене за спиной Клея висел диплом Джорджтаунского университета в красивой рамке. В первые два года службы в БГЗ Клей не решался вывесить его, опасаясь, что коллеги станут недоумевать: почему человек, окончивший престижный университет, вкалывает за такие гроши? «Ради опыта, – убеждал себя Клей, – я торчу здесь, чтобы набраться опыта». Каждый месяц – выступление в суде, в жестком суде, против безжалостных обвинителей, перед немилосердными присяжными. Только спустившись на самое дно, в кровь ободрав костяшки пальцев, можно научиться тому, чему не научит никакая крупная фирма. А деньги придут потом, когда он в свои молодые еще годы станет закаленным бойцом на судебном поприще.
Глядя на тощую папку с делом Уотсона, лежавшую на пустом столе, Клей размышлял, как бы его кому-нибудь сбагрить. Он устал от суровых дел, от жесткого тренинга и прочей дряни.
Шесть розовых листочков с сообщениями о телефонных звонках были прикреплены на краю стола: пять деловых и один от Ребекки, его давней подруги. Ей он отзвонил в первую очередь.
– Я очень занята, – сообщила она после обычного обмена им одним понятными шутками.
– Ты же сама мне позвонила.
– Да, но у меня всего несколько минут. – Ребекка работала помощницей одного малозначительного конгрессмена, возглавлявшего никому не нужный подкомитет. Однако как председателю подкомитета тому полагался штат сотрудников. Днями напролет они трудились над подготовкой документов для очередных слушаний, коих никто слушать не собирался. Чтобы получить это место, ее отцу пришлось подергать кое за какие ниточки.
– Я и сам загружен по горло, – пожаловался Клей. – Только что получил новое дело об убийстве. – Он постарался сказать это так, словно защищать Текилу Уотсона было большой честью для адвоката.
Они постоянно играли в эту игру: кто больше занят? Кто важнее? Чья работа труднее? У кого больше нагрузка?
– Завтра мамин день рождения, – заметила Ребекка, сделав небольшую паузу, словно Клей и сам должен был об этом вспомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127