— Налоговые декларации в полном порядке, чеки оплачены, в тетрадь занесены все текущие расходы. Откуда взялась эта сумма, совершенно непонятно.
— Ройбен никогда не держал при себе столько наличных,— медленно проговорила Клаудиа.
— Помню, помню. У тебя есть какие-нибудь соображения?
— Ноль,— уверенно ответила гостья.— Судья предпочитал не иметь дела с банкнотами. Терпеть их не мог. За все платил Первый национальный банк. Ройбен долгое время являлся членом правления.
— Да, даже на моей памяти. А доходов со стороны у него не было?
— С какой стороны?
— Тебе лучше знать, Клаудиа. Он посвящал тебя во все свои секреты.
— Он целиком отдавал себя работе, Рэй. Профессиональные обязанности не оставляли ему времени ни на что иное.
— Включая семью.— Фраза вырвалась непроизвольно, и Рэй тут же пожалел о ней.
— Ройбен очень любил вас, мальчиков, но принадлежал к другому поколению.
— Давай сменим тему.
— Согласна.
Они обменялись вздохами облегчения. Говорить о семье не имело смысла. Обоих занимали деньги. Сквозь перила крыльца было видно, как проезжавшая по улице машина сбросила скорость: водитель заметил табличку «ПРОДАЕТСЯ» и рассматривал особняк. По-видимому, ему хватило одного взгляда — взревев мотором, автомобиль тут же покатил дальше.
— Ты знала, что он играл?
— Кто? Судья? Нет.
— Трудно поверить, правда? Раз в неделю Гарри Реке привозил его в казино. Похоже, отец потакал иногда своим слабостям.
— О юристах у нас всегда ходили самые дикие слухи. Несколько человек из-за этого даже пострадали.
— Но про судью помалкивали?
— По крайней мере до моих ушей ничего не доходило.
— Деньги не могли свалиться с неба, Клаудиа. У меня такое ощущение, что они нечистые — в противном случае отец упомянул бы их в завещании.
— А если бы он их выиграл, то все равно считал бы грязными, да?
Клаудиа и вправду знала судью намного лучше, чем другие.
— Да. По-твоему, тоже?
— Иначе он не был бы Ройбеном Этли.
Повисла долгая пауза. Время остановило свой бег. Они легонько покачивались в креслах, молчание их не тяготило. Сидение на крыльце располагает человека к задумчивости, толкает остаться наедине с собственными мыслями.
Наконец, набравшись мужества завершить начатое, Рэй подошел к самому главному:
— Хочу выяснить кое-что, Клаудиа, и, пожалуйста, будь откровенна.
— Я всегда откровенна. Это один из моих многочисленных недостатков.
— Мне никогда не приходило в голову подвергать сомнениям отцовскую порядочность.
— Воздержись от этого и сейчас.
— Прошу, не перебивай.
— Извини.
— Не мог ли он получать какие-либо левые доходы? Выраженную в финансовой форме признательность адвоката или, скажем, коллеги из захолустья? Не входил ли кто-нибудь в его кабинет через заднюю дверь, как говорят англичане?
— Категорически — нет!
— Я стреляю наугад, Клаудиа, в надежде, что хоть одна пуля поразит цель. Только представь себе: входишь в кабинет и обнаруживаешь за книгами пачки хрустящих стодолларовых банкнот. На день смерти у отца в банке лежало всего шесть тысяч. Зачем было прятать такое состояние?
— В мире не было человека порядочнее Ройбена.
— Уверен.
— Тогда прекрати молоть чепуху о взятках.
— С радостью.
Она закурила новую сигарету, а Рэй вышел, чтобы долить в чашки чаю. Вернувшись на крыльцо, он обнаружил Клаудию в состоянии, близком к гипнотическому трансу; взгляд ее был устремлен куда-то в бесконечность. Рэй беззвучно опустился в кресло, выжидая, когда гостья очнется, а затем негромко сказал:
— Думаю, судья остался бы доволен, если бы часть этих денег перешла к тебе.
— Вот как?
— Да. Определенная сумма, около двадцати пяти тысяч, мне необходима, чтобы закончить ремонт особняка. Что, если остаток разделить на троих: Форресту, тебе и мне?
— По двадцать пять каждому?
— Совершенно верно. Ну?
— То есть ты не собираешься оформлять их как наследство?— В законах Клаудиа ориентировалась не хуже Гарри Рекса.
— А зачем? Это же наличные, про них никто не знает, а если мы откроемся властям, половина денег уйдет на оплату налога.
— Как же ты объяснишь их происхождение?— Она всю жизнь стремилась быть на шаг впереди собеседника. В городе поговаривали, что исход дела Клаудиа видела яснее любого юриста.
К тому же, считая себя настоящей дамой, она испытывала трогательную любовь к деньгам. Хорошая одежда, дорогая косметика, последней марки автомобиль — откуда у скромной служительницы правосудия средства на эту роскошь? Допустим, она уже получает государственную пенсию, но все равно это не деньги.
— Объяснить его невозможно,— ответил Рэй.
— Если судья выиграл деньги в казино, тебе придется вносить исправления во все его налоговые декларации за последние шесть лет. Как досадно!
— Чертовски.
Больше об этом не было сказано ни слова. От кого сограждане узнают о ее, Клаудии, доле?
— Помню случай,— проговорила она, глядя на запущенный газон.— Дело слушалось в округе Типпа лет тридцать назад.— Глубокая затяжка сигаретой.— Некто Чайлдерс, владелец свалки металлолома, умер, не оставив после себя завещания. Сыновья, их у него был целый выводок, стали находить деньги повсюду: в кучах железа, в офисе, на чердаке дома, в камине, в сарае. Без ума от радости, они перекопали всю свалку. Общая сумма превысила двести тысяч. Двести тысяч у человека, который не мог оплатить свои телефонные счета и годами донашивал дырявые комбинезоны!
Еще одна затяжка и струя дыма — едва ли не в лицо Рэю. Вспоминать Клаудиа могла без конца.
— Одни сыновья предлагали поделить деньги и пуститься в бега, другие хотели все сделать по закону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86