– Думаю, я найду с ним общий язык.
– Надеюсь. Не знаю, как Кэйхолл будет реагировать на ваше появление, но что-то он наверняка скажет. Допускаю, не сразу удастся убедить его, однако со второй попытки вы добьетесь своего.
– Когда вы видели Сэма в последний раз?
– Пару лет назад. Вместе с Уоллесом Тайнером. Вам обязательно нужно связаться с ним. Тайнер вел дело более шести лет.
– Каков будет наш первый шаг?
– Об этом позже. Утром я с Уоллесом вновь проанализирую досье. Все зависит от вас. Мы не сможем ничего предпринять, если Кэйхолл и вам укажет на дверь.
Адам подумал о черно-белых газетных фотоснимках Сэма, сделанных в 1967-м, сразу после ареста. Еще в его архиве имелись и цветные, относившиеся уже к 1981 году, когда состоялся третий суд, а на двухчасовой видеокассете были собраны куски всех телерепортажей, где фигурировал Кэйхолл.
– Как он выглядит?
Гудмэн положил ручку, прикоснулся к галстуку.
– Среднего роста, худощав, но на Скамье редко увидишь мало-мальски дородного мужчину: сказывается постоянное нервное напряжение, да и еда не из ресторана. Курит сигарету за сигаретой, что в общем-то неудивительно. Делать там нечего, а конец у всех один. Марка какая-то странная, “Монклер”, по-моему, в синей пачке. Волосы с густой проседью, неопрятные – утреннего душа сидельцы лишены. Довольно длинные, но то было два года назад. Ни намека на лысину, бородка. Лицо в глубоких морщинах, ведь ему скоро семьдесят. Ну и табак, конечно. Вы сами заметите, что белые выглядят на Скамье более изможденными, нежели чернокожие. Смертники проводят в своих камерах по двадцать три часа в сутки, а от этого человек блекнет, кожа у него становится серой. У Сэма голубые глаза и приятные черты лица. В молодости на него наверняка заглядывались девушки.
– Когда после самоубийства отца я узнал правду, у меня появилась куча вопросов к матери. Ответов на них прозвучало очень немного, но однажды мать упомянула, что Эдди не был похож на Сэма.
– Между вами и дедом тоже никакого сходства, если вы это имеете в виду.
– Угадали. Рад слышать.
– Он может помнить вас только несмышленым ребенком, Адам. Вам не грозит быть узнанным. Скажите обо всем сами.
Холл отсутствующим взглядом смотрел на поверхность стола.
– Вы правы. Что он мне ответит?
– Даже не представляю. Думаю, Сэм будет слишком потрясен, чтобы разразиться долгой речью. Я, пожалуй, назвал бы его интеллигентным. Не образованным, нет, но начитанным и способным грамотно выражать мысли. Он подберет слова. Дайте ему минуту-другую.
– Вы говорите так, будто испытываете к нему симпатию.
– Ее нет. Кэйхолл – расист и фанатик. Он нисколько не раскаивается в содеянном.
– Значит, он виновен?
Гудмэн задумался. Вину или невиновность Сэма Кэйхолла пытались установить три судебных процесса. Девять лет его дело кочевало по инстанциям. Расследованием обстоятельств трагедии и поиском ее идейных вдохновителей занимались многие журналисты.
– Во всяком случае, так решили присяжные. В суде только их мнение чего-то стоит.
– Но вы? К какому выводу пришли вы?
– Вы же читали досье, Адам. Вы до тонкостей изучили дело. Нет и тени сомнения в том, что Сэм Кэйхолл участвовал в акции.
– Но?..
– Существует великое множество “но”. Всегда.
– Сэм ни разу в жизни не управлялся со взрывчаткой.
– Это правда. Зато он был куклуксклановцем, террористом, а уж Клан швырял бомбы налево и направо. После ареста Сэма взрывы прекратились.
– Хорошо… Но! Но некий человек утверждал, что еще до взрыва в Гринвилле видел в зеленом “понтиаке” двух мужчин.
– Суд отказался слушать показания этого свидетеля. Он только в три часа утра вышел из бара.
– Был и другой. Водитель трейлера говорил о двух посетителях ночного кафе в Кливленде. Одним из них, по его словам, и был Сэм Кэйхолл.
– Верно. А потом водитель три года молчал. К последнему процессу его не допустили – за давностью лет.
– Так кто же являлся сообщником?
– Этого, боюсь, мы не узнаем. Не забывайте, Адам, ваш дед трижды стоял перед судом, однако ни разу рта не раскрыл. Он ничего не сказал полиции, очень мало – адвокатам, которые его защищали, и не удостоил взглядом присяжных. За прошедшие семь лет Сэм не проронил о деле ни слова.
– Вы считаете, он действовал в одиночку?
– Нет. Ему помогали. Кэйхолл многое скрывает. Вступая в Клан, он принес клятву. Застарелый, еще юношеский романтизм не позволяет Сэму ее нарушить. Его отец тоже входил в Клан, вам это известно?
– Да. Могли бы не напоминать.
– Извините. В любом случае сейчас уже слишком поздно искать дополнительную информацию. Если у Кэйхолла действительно имелся сообщник, то ему давно следовало назвать имя. Следовало выложить агентам ФБР все. Следовало заключить сделку с окружным прокурором. Не знаю… Но когда за двойное убийство человеку грозит смертная казнь, у него развязывается язык. Он начинает говорить, Адам, и предоставляет сообщнику самому заботиться о себе.
– А если сообщника не было?
– Был. Был! – Гудмэн вновь взял ручку, написал на листке перекидного календаря имя и протянул бумажку Адаму.
Взяв листок, тот прочел:
– Уин Леттнер. Я где-то слышал это имя.
– Леттнер курировал от ФБР расследование по делу о взрыве в Гринвилле. Сейчас он ушел на пенсию и перебрался в Озаркс, ловит форель. Обожает вспоминать о схватках с Кланом.
– И не откажется от разговора со мной?
– Ни за что. Страстный любитель пива, после второй бутылки он заводится так, что не остановить. Ничего конфиденциального Леттнер не выболтает, но о трагедии с Крамером он осведомлен больше, чем кто-либо другой.
Адам аккуратно сложил листок, сунул в нагрудный карман и взглянул на часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178