Странно, но тяжелый аромат не казался отвратительным, как было бы, если бы источником его являлся человек, который имеет неограниченный доступ к хорошему мылу, горячей воде и дорогим деодорантам. Через мгновение Адам перестал замечать этот запах.
– Но я не хочу, чтобы ты умирал, Сэм.
– Почему?
– Я ведь только что нашел тебя. Ты – мой дед. Хватка Сэма ослабла, он сделал шаг назад.
– Прости.
– Тебе не за что просить прощения.
– Есть, есть за что, Адам. Ты нашел себе неважного деда – древнюю обезьяну в красном спортивном костюме, убийцу, готового через пару деньков вволю надышаться веселеньким газом. Подойди к зеркалу. Кого ты в нем увидишь? Красивого молодого человека с великолепным образованием и блестящим будущим. Где, где я мог ошибиться, где свернул не на тот путь? Что случилось? Всю жизнь я прожил, ненавидя окружавших меня людей, и теперь мне предъявлен счет. Ты же ни к кому не испытывал ненависти – и куда вознесла тебя судьба? Но в наших жилах течет одна и та же кровь. Почему я здесь?
Сэм медленно опустился на стул, упер локти в колени, ладонями прикрыл глаза. В “гостиной” повисло долгое молчание. Слышались лишь негромкие мужские голоса в коридоре.
– Знаешь, внучек, я бы с радостью умер как-нибудь по-другому, – хрипло проговорил Сэм, потирая виски. – Не сама по себе смерть меня сейчас беспокоит. Я давно понял, что окончу свои дни именно тут. Пугает мысль умереть незаметно, безвестно. Уходишь, и никто даже головы не повернет. Никто не посидит у гроба, не бросит в могилу горсть земли. Мне часто снился сон: лежу в дешевом гробу, в пустой часовне, и рядом ни души, нет даже Донни. Только священник хихикает – ведь мы с ним одни, чего стесняться? Но сейчас все переменилось. Я вижу, что кто-то обо мне заботится, я знаю, моя смерть огорчит тебя, потому что ты пытался мне помочь. И похороны ты устроишь, как положено. Я готов, Адам, честное слово, готов.
– Верю, Сэм. Верю и уважаю тебя за это. Не сомневайся, я пробуду здесь до последней минуты, и буду скорбеть, когда ты уйдешь, и похороны устрою, как положено. Ни один человек не посмеет тебя обидеть, пока я рядом. Но, прошу, посмотри на все моими глазами. Я молод, передо мной – целая жизнь. Не делай так, чтобы я потом думал, что мог сделать больше. С твоей стороны это было бы несправедливо.
Кэйхолл поднял голову, сложил на груди руки. Лицо его стало спокойным, в уголках глаз поблескивала влага.
– Мы поступим с тобой так, – глухо сказал он. – Завтра и во вторник я займусь кое-какими приготовлениями. Полагаю, все произойдет около полуночи, времени должно хватить. Относись к этому как к игре. Выиграешь – отлично. Проиграешь – я расплачусь.
– Значит, слушание…
– Нет. Никакого слушания, никаких петиций. Проблем тебе и без того хватает: на два ходатайства ответы так и не получены. Нового я ничего не подпишу.
Сэм с трудом поднялся, на негнущихся ногах подошел к двери, привалился к ней плечом.
– Что слышно о Ли? – спросил он, доставая из кармана сигарету.
– Она по-прежнему в клинике, – солгал Адам. Ему хотелось сообщить деду правду – стоит ли врать, когда жить человеку осталось всего два дня? Удержала мысль: до вторника Ли наверняка объявится. – Хочешь ее увидеть?
– Думаю, да. Она может оттуда выйти?
– Не уверен, но попробую вытащить. Она слабее, чем я рассчитывал.
– Моя дочь – алкоголичка?
– Да.
– Это все? А наркотики?
– Только спиртное. Тетка призналась, что пьет уже долгие годы. Клиника стала для нее вторым домом.
– Да хранит ее Господь. Моим детям тоже не повезло.
– Ли – замечательная женщина. Ей действительно не повезло – сначала в браке, потом с сыном. Он подростком ушел из семьи и больше не возвращался.
– Уолт?
– Уолт. – У Адама защемило сердце: дед даже не был уверен, как зовут его внука. Кто же проклял род Кэйхоллов?
– Сколько ему сейчас?
– Не знаю. Наверное, мой ровесник.
– Обо мне он хоть что-нибудь слышал?
– Трудно сказать. Уолт покинул страну много лет назад. Живет в Амстердаме.
Сэм протянул руку к стакану с остывшим кофе, сделал глоток.
– А как Кармен? Адам взглянул на часы.
– Через три часа встречу ее в аэропорту. Завтра утром она будет у тебя.
– Это меня пугает.
– Успокойся, Сэм. Сестра – простой и доброй души человек. Она не только красива, но и умна. Я много рассказывал ей о тебе.
– Зачем?
– Кармен сама просила.
– Бедная девочка. Ты говорил, как я выгляжу?
– Тебе нечего волноваться. Ее интересует не твоя внешность.
– Ты говорил, что я не чудовище?
– Я сказал, что ты – душка, волшебный гномик из сказки, с серьгой в ухе и конским хвостом на затылке, в аккуратных резиновых галошках.
– Поцелуй мой зад!
– И что заключенные тебя боготворят.
– Врешь! Все врешь! Ты не мог такого сказать. – Губы Сэма растянулись в улыбке.
Адам рассмеялся, может быть, излишне громко, но юмор в это мгновение был необходим обоим. Дед и внук старательно делали вид, что им страшно весело. Однако веселье быстро прошло. Оба сидели на краю стола, упираясь ногами в стулья, под потолком плавали густые клубы табачного дыма.
Так о многом хотелось сказать, и так мало было сказано. Рассуждать о стратегии защиты уже не имело смысла, история семьи исследована настолько, насколько это оказалось возможным, а погоду пусть анализируют метеорологи. Оба понимали, что следующие два с половиной дня проведут вместе. Серьезные вопросы могут подождать, неприятные – тоже. Адам дважды сверялся с часами и напоминал, что ему пора, но дед все просил не торопиться: ведь с уходом внука придется возвращаться в камеру, в эту раскаленную до сорока градусов клетку. “Пожалуйста, – умолял Сэм, – посиди еще чуть-чуть”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178