В ваших руках жизнь и смерть человека. Это огромная ответственность, сынок. Во всяком случае, никак не развлечение.
Адам кивнул, но не произнес ни звука. Не моргая, он смотрел Гудмэну прямо в глаза. Негромко прозвенел телефон, однако никто не повернул к нему головы.
– Дело уже открыто? Или вы нашли фирме нового клиента?
– Дело Кэйхолла, сэр, – медленно выговорил Адам. Гудмэн подергал за кончик галстука.
– Сэм Кэйхолл указал нам на дверь. Неделю назад суд подтвердил, что он имеет право отказаться от наших услуг.
– Я ознакомился с точкой зрения суда. Но приговоренному необходим адвокат.
– Черта с два! Через три месяца душа его отправится в преисподнюю – с помощью адвоката или без таковой. Скажу откровенно: буду рад навсегда забыть о Кэйхолле.
– Ему необходим адвокат, – повторил Адам.
– Он сам представляет собственные интересы, причем делает это мастерски. Сам пишет ходатайства, заявляет протесты, сам роется в справочной литературе. По слухам, дает даже практические советы другим заключенным, правда, исключительно белым.
– Я от корки до корки изучил его досье. Гудмэн водрузил очки на переносицу, задумался.
– Но это же полтонны бумаг! Зачем?
– Дело Кэйхолла меня словно околдовало. Я наблюдал за ним годами, читал все, что попадалось под руку. Вы спрашивали, почему я выбрал “Крейвиц энд Бэйн”… Так вот, откровенность за откровенность: с самого начала я горел желанием взять это дело на себя. Фирма ведет его pro bono уже восемь лет, если не ошибаюсь?
– Семь, но они похожи на двадцать. Общение с мистером Кэйхоллом – штука не из приятных.
– Охотно верю. Особенно если учесть, что почти десятилетие он провел в одиночке.
– Лекции о жизни за решеткой можете читать другим, мистер. Вы в тюрьме-то когда-нибудь бывали?
– Нет.
– А я сподобился. Я видел камеры смертников в шести штатах. Когда во время нашей беседы Сэма Кэйхолла приковывали к ножке табурета, он осыпал меня ужасными проклятиями. Это нераскаявшийся грешник и законченный расист, ненавидящий окружающих. Он и вас возненавидит… если вы встретитесь.
– Я так не думаю.
– Вы юрист, мистер Холл. А юристов Сэм ненавидит больше, чем чернокожих и евреев, вместе взятых. Почти десять лет он смотрит смерти в лицо, считая себя жертвой заговора злокозненных адвокатов. Он два года мечтал отправить нас ко всем чертям. Время, затраченное на то, чтобы удержать его среди живых, обошлось фирме в два миллиона долларов! Но старого пердуна это не удовлетворило. Сколько раз он отказывался от встречи с нашими людьми, когда те специально приезжали в Парчман! Он рехнулся, мистер Холл. Подыщите себе что-нибудь другое. Как насчет преступлений против несовершеннолетних, а?
– Благодарю покорно. Меня больше волнует проблема смертной казни. Я одержим мыслью о деле Кэйхолла, скажем так.
Гудмэн поправил очки, откинулся к спинке кресла, провел ладонью по хрустнувшему крахмалом полотну рубашки.
– В чем же, позвольте спросить, причина вашей одержимости?
– Уж больно необычна история этого Сэма, разве нет? Ку-клукс-клан, движение за гражданские права, террористические акты, кровь невинных детей. Тот период времени богат на события. Казалось бы, далекое прошлое, но миновало-то всего двадцать пять лет. У меня волосы дыбом встают.
Под потолком медленно и беззвучно вращались лопасти вентилятора. В напряженной тишине прошла минута, затем другая. Сев прямо, Гарнер Гудмэн уперся локтями в стол.
– Мистер Холл, приветствую ваш интерес к работе pro bono и спешу уверить: ее у нас очень и очень много. Рекомендую только найти другой проект. Тот, что вы выбрали, не подходит для спектакля, который ставят студенты-старшекурсники юридических факультетов.
– Я не студент.
– Сэм Кэйхолл категорически отказался от наших услуг. Боюсь, вы этого так и не поняли.
– Я хочу встретиться с ним.
– Для чего?
– Думаю, он все же разрешит мне представлять его интересы.
– Неужели?
Набрав в грудь воздуха, Адам поднялся и, лавируя меж стопками папок, подошел к окну. Еще один глубокий вдох. Хозяин кабинета терпеливо ждал.
– Раскрою вам секрет, мистер Гудмэн. На сегодняшний день о нем знает лишь Эммит Уайкофф, да и то потому, что у меня не было выхода. Пусть это останется между нами, хорошо?
– Я весь внимание.
– Вы даете слово?
– Я даю слово, – отчетливо выговорил Гудмэн.
Раздвинув полоски жалюзи, Адам бросил взгляд на озерную гладь, по которой скользила белоснежная яхта, и спокойно произнес:
– Сэм Кэйхолл приходится мне родственником. Гудмэн и бровью не повел.
– Ясно. Далеким?
– У него был сын, Эдди Кэйхолл. После ареста отца Эдди, чтобы избежать позора, перебрался в Калифорнию, сменил имя и постарался забыть прошлое. Однако рок настиг его и на побережье. Узнав в восемьдесят первом году, что отца приговорили к смерти, Эдди покончил с собой.
Заинтригованный пожилой юрист сместился на самый краешек кресла.
– Я – сын Эдди Кэйхолла. Гудмэн едва слышно присвистнул.
– Выходит, Сэм Кэйхолл – ваш дед?
– Да. До семнадцати лет я ничего об этом не знал. По дороге с похорон отца о деде рассказала мне его родная сестра, моя тетка.
– Уфф!
– Вы дали слово.
– Можете не напоминать. – Пересев на стол, Гудмэн пошевелил мысками ботинок, уставился взглядом в наглухо закрытые жалюзи. – А Сэму известно?..
– Нет. Я появился на свет в округе Форд, Миссисипи. Городок называется Клэнтон, не Мемфис, хотя мне всегда говорили, что родился я в Мемфисе. Звали меня тогда Алан Кэйхолл, но и это я выяснил много позже. Когда мне исполнилось три года, родители уехали из штата и никогда больше не вспоминали о нем. Мать уверена, что со дня отъезда контакт между Эдди и Сэмом так и не был восстановлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178