Неохотно поковыряв ложкой в пластиковом подкосе, Сэм отодвинул его от себя и принялся ждать. Рука его сжимала завернутый в чистые боксерские трусы овальный брусок мыла. Банный день.
Через четверть часа охранник проводил Кэйхолла в тесную кабинку душа. Посещать ее внутренние правила разрешали сидельцу пять раз в неделю.
Сэм быстро намылил голову, ополоснул волосы теплой водой, а затем повторил процедуру. Стены и пол кабинки были чистыми, но пользовались ею все четырнадцать заключенных, поэтому снять резиновые тапочки он не рискнул. Воду давали только на пять минут, и большинству их хватало. Сэм с отвращением взирал на тусклую плитку. Имелись на Скамье такие вещи, скучать по которым он никогда не будет.
Двадцать минут спустя микроавтобус доставил Кэйхолла к библиотеке. Там его уже ждали.
* * *
Покосившись на направившегося к двери охранника, Адам снял пиджак. Когда мужчина в форме вышел, дед и внук обменялись рукопожатием. Сэм опустился на стул, закурил.
– Где ты пропадал?
– Был занят. – Адам устроился за столом напротив. – Среду и четверг провел в Чикаго.
– По моим делам?
– Можно сказать и так. Гудмэн захотел ознакомиться с материалами, а там возникла еще пара вопросов.
– Гудмэн опять сует свой нос?
– Гарнер Гудмэн – мой старший партнер, Сэм. Я должен с ним считаться, если только дорожу этой работой. Знаю, ты его ненавидишь, но Гудмэн очень озабочен тем, что здесь происходит. Можешь не верить, однако он не испытывает никакого желания затолкать тебя в газовую камеру.
– Ненависти к нему во мне уже нет.
– С чего вдруг такая перемена?
– Понятия не имею. Стоя одной ногой в могиле, человек о многом задумывается.
Адам надеялся, что Кэйхолл разовьет тему, но клиент смолк. Внук рассеянно наблюдал за дедом, гоня от себя мысли о Джо Линкольне и драке на похоронах, о всех печальных подробностях, которые поведала тетка. Удавалось ему это с трудом. Он обещал Ли не касаться в разговоре с Сэмом событий далекого прошлого.
– Полагаю, про нашу неудачу ты уже знаешь. – Адам начал извлекать из кейса бумаги.
– Она не заставила себя ждать.
– И слава Богу. Я подал апелляцию в федеральный суд.
– С федеральным судом мне никогда не везло.
– В данный момент мы не можем выбирать ту или иную инстанцию.
– Что мы можем в данный момент?
– Существует несколько пунктов. Во вторник, после беседы с судьей, я лицом к лицу столкнулся с губернатором. Он хотел переброситься парой слов без свидетелей. Дал мне номера своих телефонов, сказал, что намерен обсудить ход дела. Видишь ли, у него сомнения по вопросу степени твоей вины.
В глазах Сэма загорелась ярость.
– Сомнения? Да я девять лет провел здесь исключительно из-за него. Он губы себе кусает, ему не терпится отправить меня в газовку.
– Не буду спорить, но…
– Ты дал слово, что не пойдешь к нему. Ты подписал соглашение.
– Остынь, Сэм. Губернатор поймал меня за дверью кабинета Слэттери.
– Странно, что он не собрал еще пресс-конференцию.
– Это благодаря мне. Я вынудил его хранить молчание.
– Выходит, ты – первый, кому такое оказалось по силам.
– Макаллистер не отвергает напрочь идею милосердия.
– Он сам тебе это сказал?
– Да.
– Но почему?
– Я не знаю почему, Сэм. Его мотивы меня не интересуют. Но в чем ты видишь вред? Какая опасность таится в попытке склонить губернатора к снисхождению? Пусть газеты печатают его портреты, пусть тиражируют его ослепительную улыбку телеэкраны. Если есть шанс заставить Макаллистера выслушать наши доводы, какая тебе разница, что он лично будет от этого иметь?
– Нет. Тысячу раз – нет. Я не позволю своему адвокату просить это ничтожество о снисхождении. Я хорошо изучил его, Адам. Он рассчитывает заманить тебя в свои сети. Его слова и поступки – только поза, только игра на публику. Он жаждет славы – за мой счет. Но казнят-то меня, а не его!
– В чем же все-таки вред, Сэм?
Кэйхолл с размаху опустил ладонь на крышку стола.
– Вред в том, что твои действия не принесут никакой пользы, Адам. Его не переубедишь.
Адам черкнул что-то в блокноте, давая деду время успокоиться. Откинувшись к спинке стула, Сэм достал из кармана новую сигарету, провел рукой по влажным еще волосам. Холл посмотрел на него в упор.
– Что ты собираешься делать, Сэм? Послать все к чертям? Сдаться? Ты мастерски разбираешься в законах, так скажи, что делать?
– Не мешай, я думаю.
– Пора бы.
– Апелляция – вещь грамотная, но надежды на нее немного. Других же средств остается и того меньше.
– Если не считать Бенджамина Кейеса.
– Ты прав. За исключением Кейеса. Он проделал отличную работу, был мне другом. Мне противна сама мысль бросить на него какую-то тень.
– Когда речь идет о смертной казни, такая практика считается стандартной, Сэм. У приговоренного всегда есть возможность обжаловать непрофессионализм защиты. Гудмэн предлагал тебе эту тактику, но ты отказался. А ее следовало опробовать годы назад.
– Он упрашивал меня дать согласие. Я и тогда сказал – нет. Наверное, мой отказ был ошибкой.
Сидя на краешке стула, Адам торопливо делал записи. – Я читал протоколы суда. Думаю, ошибку совершил Кейес, когда не разрешил тебе давать показания.
– Помню, помню. Мне хотелось обратиться к присяжным. После слов Догана я подумал: может, стоит объяснить жюри, что я хоть и установил бомбу, но не намеревался никого убивать? Это правда, Адам. Я никому не желал смерти.
– Ты готов был дать показания, однако подчинился запрету своего адвоката.
Улыбнувшись, Кэйхолл опустил голову.
– Именно это ты хочешь от меня услышать?
– Да.
– И выбор у меня невелик, так?
– Его просто нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178