Вышел он, посвистывая, и бодро зашагал, чувствуя, что достиг переломного момента в своей жизни и стоит на пороге новых, лучших времен.
Лифты в Дрежер Билдинг не действовали, но подъем на седьмой этаж не испугал Люка, наоборот, еще и добавил воодушевления.
Когда он открыл дверь в комнату шестьсот четырнадцать, из-за стола навстречу ему встал высокий, худощавый мужчина в толстых очках, одетый в темно-серый костюм.
— Люк Деверо? — спросил он.
— Собственной персоной, доктор Форбс. Но как вы меня узнали.
Форбс усмехнулся.
— Методом исключения — все записавшиеся уже явились, кроме вас и еще одной особы. А еще потому, что видел вашу фотографию на обложке книги.
Люк огляделся и увидел, что в комнате, в удобных креслах сидят еще четыре человека. Двое мужчин и две женщины. Все были элегантно одеты и производили впечатление людей интеллигентных и симпатичных. Был также один марсианин, он сидел по-турецки на краю стола Форбса. Он ничего не делал, похоже, даже скучал. Форбс познакомил Люка со всеми... за исключением марсианина. Мужчин звали Кендалл и Брент, женщины представились как мисс Ковальска и миссис Джонстон.
— Я познакомил бы вас и с нашим приятелем с Марса, если бы у него было имя, — со смехом заметил Форбс. — Но они уверяют, что не носят имен.
— Отцепись, Джонни, — буркнул марсианин. Люк выбрал одно из свободных кресел, а Форбс вернулся на свой вращающийся стул.
— Ровно семь, — сообщил он, посмотрев на часы. — Думаю, следует подождать еще несколько минут, пока придет наш последний слушатель. Вы согласны, господа?
Все утвердительно закивали, а мисс Ковальска спросила:
— Может, нам, пока ждем, рассчитаться с вами?
Пять пятидолларовых бумажек, включая банкнот Люка, перекочевали на стол Форбса. Доктор их там оставил.
— Спасибо, господа, — сказал он. — Пусть они полежат здесь. Если кто-то из вас останется недоволен уроком, он сможет забрать свои деньги. Ага, вот и наш последний слушатель. Мистер Грэшем?
Форбс пожал руку вошедшему, лысому мужчине лет сорока, он показался Люку странно знакомым, хотя он и не мог вспомнить, где видел его — а потом представил его остальным. Грэшем заметил стопку банкнот на столе и добавил к ним свои пять долларов, а затем занял свободное место рядом с Люком. Пока Форбс раскладывал на столе свои записи, Грэшем наклонился к Люку и прошептал:
— Мы с вами уже встречались?
— Видимо, да, — ответил Люк. — У меня такое же чувство. Но поговорим потом. Минуточку, кажется...
— Прошу тишины!
Люк умолк и резко откинулся в кресле. В следующее мгновенье легкий румянец покрыл его щеки — он понял, что слова эти произнес марсианин, а не Форбс. Марсианин весело поглядывал на Люка.
Форбс улыбнулся.
— Для начала я хотел бы сказать, что вы не сможете игнорировать марсиан — особенно, когда они заговорят или сделают что-то неожиданно. Я не собирался пока касаться этого вопроса, но вижу, что на сегодняшнем уроке у меня будет «помощник», поэтому лучше начать с вывода, к которому я хотел подойти постепенно.
Вот он: ваша жизнь, ваши мысли, ваше психическое здоровье, так же, как жизнь, мысли и психическое здоровье людей, которым, надеюсь, вы будете давать советы и уроки, меньше пострадают от марсиан, если вы выберете нечто среднее между попыткой полностью их игнорировать и серьезным к ним отношением.
Полное игнорирование — или, скорее, попытка игнорирования, то есть делание вида, будто их среди нас нет, когда не может быть никаких сомнений, что есть — является попыткой отрицания действительности, которая кратчайшим путем может довести до шизофрении и паранойи. И наоборот, пристальное внимание, глубокая ненависть к ним может в скором времени завершиться нервным срывом или апоплексическим ударом.
«В этом есть смысл, — снова подумал Люк. — Почти во всем лучшая дорога проходит посредине».
Марсианин на столе Форбса протяжно зевнул.
Внезапно в комнату вквимил еще один марсианин, приземлившись на самую середину стола. Так близко от носа Форбса, что тот невольно икнул. Потом улыбнулся классу поверх головы марсианина и попытался взглянуть на свои записи, но новый марсианин уселся прямо на них. Форбс сунул сквозь него руку и отодвинул их в сторону. Марсианин переместился вместе с ними.
Психолог вздохнул и посмотрел на класс.
— Ну что ж, похоже, мне придется говорить, не пользуясь записями. У них, надо сказать, детское чувство юмора.
Он отклонился в сторону, чтобы лучше видеть из-за головы марсианина, сидевшего перед ним. Марсианин тоже отклонился. Форбс выпрямился — марсианин сделал то же.
— Да, именно детское, — повторил Форбс. — Кстати, нужно сказать, что именно благодаря наблюдениям за детьми и за их реакцией на марсиан я сформулировал большинство своих теорий. Все вы, несомненно, заметили, что по прошествии нескольких часов дети привыкают к марсианам, принимают их гораздо легче и охотнее, чем взрослые. Особенно дети в возрасте до пяти лет. У меня самого двое детей и...
— Трое, Джонни, — заметил марсианин с угла стола. — Я читал соглашение, по которому ты отслюнил одной дамульке из Гардена две тысячи долларов, лишь бы она не предъявляла иска об отцовстве.
Форбс покраснел.
— У меня двое детей дома, — с нажимом сказал он, — а еще...
— А еще жена алкоголичка, — добавил марсианин. — Не забудь о жене.
Форбс посидел несколько секунд с закрытыми глазами, словно считал про себя.
— Нервная система ребенка, — продолжал он, — как я объяснял в моей популярной книге «Ты и твои нервы»...
— Не такой уж и популярной, Джонни. В твоей налоговой декларации говорится о неполной тысяче экземпляров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49