Глупо волноваться. Отец так мало обращал на нее внимания, что не заметил бы перемены в ней даже в том случае, если бы письмена, свидетельствовавшие о ее бесчестии, были выжжены у нее на лбу.
Услышав низкий голос отца, Эмил остановилась у дверей, чтобы украдкой разглядеть его. Он был высок ростом, ее отец, — почти так же высок, как Черный Парлан. Высок и широк в плечах. В светлых волосах кое-где проглядывала седина, но он был строен, словно юноша, несмотря на свои сорок четыре года. Свидетельства возраста и непросто прожитых лет были запечатлены на его лице. Правильные и, пожалуй, красивые черты избороздили глубокие морщины, а в синих глазах застыла сделавшаяся его постоянной спутницей печаль.
Эмил обожала отца, поэтому боль от разрыва с ним навсегда сохранилась в ее сердце. И не только потому она опасалась встречи с ним, что боялась разоблачения. Худшим из зол была бы вновь проявленная по отношению к ней холодность. Боль всегда бывала меньше, если она держалась от отца подальше. К сожалению, именно этого, самого главного, она не успела объяснить Парлану.
Парлан, однако, заметил ее и не спускал с нее глаз все то время, пока Эмил наблюдала за отцом. Она напоминала в эти мгновения голодное дитя, наблюдающее за пирующими, но не рассчитывающее получить даже крохи с их стола. И этот образ никак не вязался с тем представлением об Эмил, которое уже сформировалось у него в голове. В жизни часто бывало, что неблагодарный ребенок пренебрегал своими родителями, но редкий родитель поворачивался спиной к собственному чаду, которое его боготворило. На лице Парлана появилась кривая ухмылка — свидетельство того, что в его сердце закралась ревность.
Потом внимание Черного Парлана переключилось на Лахлана Менгуса. Эмил как раз приблизилась к столу и, повинуясь указующему жесту хозяина замка, присела рядом.
Когда девушка появилась в зале, в голубых глазах Лахлана на мгновение промелькнула молния, высветившая их, но огонек мгновенно угас, и на лицо вернулось привычное печальное выражение. Мужчина не скрывает любовь к своему ребенку, за исключением тех случаев, когда для этого имеется веская причина. И Парлан собирался до этой причины докопаться.
— Здравствуй, отец, — прошептала девушка, усаживаясь рядом с Черным Парланом. — Мне очень жаль, что это произошло.
— Правильно делаешь, что сожалеешь. Мне сказали, что раны Лейта заживают благополучно. Так ли это? — Казалось, отец не обратил ни малейшего внимания на краску, которой покрылись щеки дочери.
— Да, — коротко произнесла Эмил, проглотив обиду. — О нем хорошо заботятся, и в самое ближайшее время он окончательно поправится.
Сказав несколько слов, Лахлан будто позабыл о дочери.
Она попыталась было что-то съесть, старательно делая вид, что это ее мало трогает. Тем не менее мимолетное выражение жалости, проскользнувшее в карих глазах Лагана, утвердило Эмил в мысли, что ее кажущееся спокойствие никого не смогло обмануть. Да и кусок, признаться, в горло ей не лез, так что не прошло и нескольких минут с момента ее появления, как девушка поднялась, чтобы покинуть собравшихся, и жалобно замигала, когда заметила, что всеобщее внимание неожиданно переключилось на нее. Парлан попытался сгладить этот момент, отвесив ей небольшой поклон и отдав распоряжение Лагану проводить пленницу. Даже не взглянув на отца, Эмил торопливо вышла из зала.
— Ты требуешь слишком большой выкуп, — произнес Лахлан, как только с едой было покончено. — Между тем ты захватил в плен отнюдь не короля, помни об этом.
— Я захватил в плен твоего наследника и младшую дочь, — напомнил ему Парлан тихо, но твердо.
— У меня еще есть сыновья. Двое. Так что наш род без наследника не останется. Рори Фергюсон тоже сумеет найти себе другую невесту.
Парлану до смерти хотелось поговорить об этой женитьбе, но он знал, что время еще не пришло. Они с Лахланом продолжили торг, при этом Парлан оставался спокойным как скала, а Лахлан, наоборот, делал все, чтобы сдержать подступавший к горлу гнев. Хотя Парлан испытывал к Лахлану сочувствие, требований своих он умалять не стал, решив затягивать дело до последней возможности.
— За такую цену я смогу выкупить только одного из своих детей. На другого же мне придется буквально наскребать по монете в течение нескольких месяцев.
— Тогда решай, кого из двоих ты оставишь под моей опекой на этот срок. — На случай, если бы Лахлан потребовал освободить Эмил, Парлан готовился изобрести какой-нибудь предлог, чтобы воспрепятствовать этому.
— По праву старшинства первым ты должен освободить моего сына, наследника рода. Но мне понадобится некоторое время, чтобы собрать требуемую сумму.
— Ничего страшного. Парню на здешнем приволье будет хорошо.
— Мне не хотелось бы оставлять у тебя в руках дочь.
Она еще совсем юная.
— Здесь ей никто не причинит вреда — ни я, ни мои люди. Хочешь ли ты повидаться с сыном?
Как и надеялся Парлан, Лахлан не слишком настаивал на освобождении дочери. Менгус вообще оказался в чрезвычайно щекотливой ситуации. Что бы там ни думал Лахлак, выдвигать обвинения против владельца Дахгленна он не решался. Стоило ему обидеть Парлана, как игра приняла бы чрезвычайно рискованный характер, а этого в своем нынешнем положении он допустить не мог. Парлан видел, что сложившиеся обстоятельства угнетали этого человека, вызывая в нем постоянно подавляемые вспышки ярости.
— У вас имеются платья для девушки? — спросил Лахлан, когда они с хозяином замка встали из-за стола.
— Нет. Она была схвачена в мужском одеянии. Поначалу мы думали, что это твой сын по имени Шейн, но потом, когда она спускалась по веревке со стены, ветер сорвал с ее головы шапочку и все увидели, что это девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124