Можно было предположить, что те
перь я, просияв от счастья, пойду к ним, чтобы наконец претворить в жизнь с
вои планы переговоров. Так и случилось. Однако, когда я увидел их, моим пер
вым чувством была надежда снова встретить Треугольника. Я поднял руки вв
ерх и медленным, но решительным шагом направился к опушке леса: единств
енным звуком, нарушавшим тишину мира, был хруст снега под моими подошвам
и.
Какие мысли приходили им в головы? Любопытство горело в их глазах. В этом б
леске я увидел нечто подобное тому искреннему интересу, который испыты
вали их дети. Одни разглядывали мои глаза, другие Ц руки. Я мог найти тыся
чу объяснений каждому выражению их лиц и подумал, что обоюдное любопытст
во может послужить хорошим противоядием от насилия.
Однако маяк был царством страха. Представим себе какое-нибудь насекомое
с острым жалом, которое залетело к нам в ухо. Точно так же на меня вдруг на
пало сомнение, причиняя резкую боль. Я стал задавать себе вопросы, и они т
отчас перевесили мое доверие к партнерам: а что, если они борются не за это
т островок в океане, а за что-то еще? В конце концов, на что им далась эта бес
плодная земля, жалкая растительность и острые скалы? Возможно, хотя это б
ыло только моим предположением, они желали получить нечто большее: то же
, о чем мечтал я.
Мне показалось, что внимание омохитхов уже не было направлено на меня. Я
обернулся. За моей спиной на балконе показалась фигура Анерис. Омохитхи
смотрели на нее, а не на меня. Я уловил ее тревогу. Она вцепилась в перила об
еими руками, растерянно глядя на происходящее. Вероятно, она думала, что с
вязь, которая существовала между нами, была недостаточно прочной и я от
дам ее омохитхам. Разумеется, она ошибалась.
Сама возможность того, что они потребуют отдать им Анерис, разрушала мою
решимость продолжать переговоры. Чем ближе я подходил к ним, тем тяжелее
мне было шагать. Ноги перестали двигаться даже раньше, чем мозг отдал им
такой приказ. Снег перестал скрипеть.
Солнце сияло над нами; облака превращали его в маленький золотистый дис
к. Я был совсем близко к лесу, в двух шагах от них. Толстый корень змеей выпо
лзал из-под земли и снова скрывался в ней. Я придавил его башмаком. Непода
леку несколько омохитхов стояли на том же корне. Еще никогда мы не оказыв
ались так близко. Но этим все и кончилось.
Довольно долго я стоял столбом на одном месте. Омохитхи не двигались. Чег
о они ждали? Чтобы я выдал им Анерис? Но я не мог этого сделать. В чем бы ни за
ключался конфликт между ними и Анерис, не мне было разрешать его. Я готов б
ыл обсудить с ними любой вопрос, даже свою жизнь. Но о жизни без Анерис реч
и быть не могло. Я смог бы жить вечно без любви, если это было неизбежно, но н
е мог жить без Анерис. Что мне сулит будущее, если я потеряю ее? Смерть без
жизни, жизнь без смерти. Что хуже? Мороз среди лета или обжигающая жаром зи
ма? И так до скончания дней.
Она помогла мне увидеть то, что скрывали лучи маяка; она показала мне, что
враг может быть кем угодно, только не зверем. Он не может быть зверем никог
да и нигде, а там, на острове, наверное, меньше, чем где бы то ни было. Без нее м
не никогда не открылась бы эта истина, только она могла научить меня этом
у. Но на пути к истине рядом с Анерис я неизбежно воспылал к ней страстью, п
олюбил ее так, как могут любить жизнь только терпящие кораблекрушение: б
езнадежно. Поэтому мной овладевала такая грусть: маяк помог мне понять, ч
то познание истины не изменит жизнь.
Если бы в этот миг я поднял палец, на наши головы низверглись бы молнии все
й Вселенной. Но я, естественно, не поднял палец; я пошел назад.
Я обратил внимание на незначительную деталь: снег не скрипел так сильно,
как раньше, когда я шел по направлению к ним. Причину этого явления нетру
дно было понять. Снег уже был спрессован: мои ноги наступали в те же самые
ямки, которые оставили мои башмаки.
Остаток дня я провел, наводя порядок в доме, который после нашей ссоры с Ан
ерис стал похож на склад старьевщика. Я прибрался как смог. Ее не было. Она
скрылась сразу после того, как я вошел на маяк, но непременно вернется.
Еще до наступления темноты Анерис поднялась в комнату через люк, робко и
боязливо. Если она боялась, что я побью ее снова, то глубоко ошибалась. Не о
бращая на нее внимания, я продолжал возиться с пилой и молотком. Потом се
л за починенный стол и стал курить и пить джин, словно в комнате больше ни
кого не было. Анерис спряталась за железной печкой. Виднелась только час
ть ее фигуры: ступни, колени и руки, обнимавшие ноги. Изредка она высовыва
ла из укрытия голову и следила за мной.
Бутылка опустошилась. Спиртное у нас хранилось в огромном сундуке, котор
ый мы превратили в винный погреб и установили рядом с прожекторами. Омох
итхи могли напасть этой же ночью; несмотря на это, я не боялся напиться. Но
когда я шел по лестнице наверх, то вдруг передумал. Я вытащил Анерис за ног
у из ее тайника. Потом заставил ее встать, чтобы затем свалить на пол тако
й сильной пощечиной, что даже на следующий день у меня еще горела рука. Она
плакала и извивалась.
Господи, как я желал ее. Но в ту ночь я не мог нанести Анерис более сильного
оскорбления, чем не дотрагиваться до нее.

17

Я пьянствовал три дня и три ночи. А может быть, и дольше. Время и алкоголь иг
рали в прятки. Опьянение стало для меня не чем иным, как областью, где как
ие-то незначительные события водили свой хоровод. И только. Я пил и благод
аря этому жил за кулисами, как будто представление не должно было начат
ься никогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68