– Ты любишь ее? Нет, не думаю. Ты никого не можешь любить. Но тебе бы хотелось, чтобы она тебя любила. Поэтому ты не пристрелил меня, как собаку. Ты хотел, чтобы меня прикончили тектоны, чтобы она не могла обвинить тебя в моей смерти. Но, коли это так, Уильям Кравер, на что тебе твоя винтовка? – Маркус широко раскрыл руки. – Вряд ли она станет тебя больше любить, когда ты меня прикончишь. Думаешь, она не знает, какой ты на самом деле?
Разъяренный Уильям замахнулся винтовкой, чтобы ударить Маркуса. Но она не позволила ему это сделать. Амгам быстро схватила Кравера за запястья. Она удерживала его своими железными пальцами и морщилась от отвращения.
Все произошло удивительно быстро, так быстро, что Уильям не успел даже вскрикнуть. Амгам вдруг сделала очень быстрое движение руками; раздался треск, будто раскололось сразу несколько орехов: это сломались кости запястий Кравера. Уильям взвизгнул скорее от ужаса, чем от боли. Винтовка упала на землю, а он, ничего не понимая, рассматривал свои сломанные руки, которые висели, точно у тряпичной куклы. Амгам по-прежнему была печальна: она не хотела Краверу зла, ей просто нужно было вывести его из игры.
Звонкий концерт насекомых наполнял воздух поляны. Их веселые песни были совсем неподходящим фоном для фигуры потерпевшего поражение Кравера.
– Теперь ты уже не сможешь воспользоваться этим оружием, – сказал Маркус, закидывая ремень винчестера себе на плечо. – Будет лучше, если я заберу винтовку с собой, а то как бы ты не поранился.
Амгам спустилась в шахту, и Маркус последовал за ней. Когда половина его туловища уже исчезла под землей, он, стоя на лестнице, сказал на прощание:
– Ты исключительный экземпляр, Уильям Кравер. Тебя надо было бы сдать в какой-нибудь музей. Твое существование показывает, до какой степени бесчеловечности могут дойти люди. Мир стоит спасти именно потому, что остальное человечество могло бы стать таким, как ты, но решило быть другим.
Маркус не захотел посвящать меня в подробности своего второго путешествия в недра земли. На протяжении первых дней они двигались очень быстро. Если во время предыдущего похода Маркус находился в рабстве, то теперь он действовал по своей воле, а Амгам прекрасно умела передвигаться под землей. Я сказал, что Маркус был довольно скуп на слова, рассказывая мне об этом путешествии. Но одна из описанных им сцен навсегда запечатлелась у меня в памяти.
Как и во время первого похода, туннель довел их до маленького воздушного пузыря в этой каменной кишке, и там, как всегда, путники остановились, чтобы отдохнуть, прежде чем продолжить путь в подземный мир. Меня взволновала картина объятия Маркуса и Амгам в этом крошечном пространстве в мире тишины – им уже недолго оставалось быть вместе. Только они двое – и ничего больше, а вокруг них – все камни земли и тусклый зеленый свет фонаря. Они осознавали, что скоро им предстоит расстаться навсегда. Слова были лишними: влюбленные знали, что, как только будет зажжен фитиль, каждый из них пойдет в направлении своего мира. Но, несмотря на это, они были полны решимости довести свой план до конца: спасти миллионы незнакомых им людей, не получая ничего взамен. Я не мог представить себе любовную пару, которая была бы более одинока. В этом мире у них не было ничего, кроме желания спасти его и горстки светляков.
Когда необходимость передвигаться ползком исчезла, Амгам в очередной раз продемонстрировала Маркусу, что снаряжение тектонов было продумано до мельчайших подробностей. Длинные мешки, которые они тащили за собой, привязав к щиколоткам, можно было сворачивать и при помощи сложной системы пряжек превращать в рюкзаки.
Через несколько дней они достигли тропинки, которая спускалась вниз по краю ущелья, а потом без всяких приключений дошли до Девичьего моря. Еще во время сражений на поляне Амгам усвоила все необходимые сведения о разрушительной силе динамита. Именно она показала Маркусу, как расположить шашки. Колонны имели форму песочных часов. Достаточно было поместить небольшой заряд на перемычке колонны, чтобы взорвать ее. Амгам придумала еще кое-что. В некоторых местах десять, двадцать или даже тридцать колонн стояли рядом, и самая узкая их часть находилась на одной и той же высоте. Поместив динамитную шашку в стратегически важном месте – на центральной колонне, – можно было добиться того, что взрывная волна разрушит и все остальные. Таким образом, им удалось заложить взрывчатку на огромной территории. Правда, у них не хватило фитиля, чтобы соединить все заряды, но Маркус надеялся, что те шашки, до которых не доходил шнур, взорвутся вместе с остальными.
Все было готово. Маркус не спешил, понимая, что, как только закончатся саперные работы, наступит час прощания. Амгам пришлось положить ему на ладонь спичечный коробок: сам он, возможно, никогда бы не решился на это. Им предстояло двигаться в противоположных направлениях. Маркус пришел из одного мира, а Амгам – из другого. Гарвей никогда не смог бы жить в ее стране, как невозможно представить, что она в Лондоне смогла бы вести более или менее нормальную жизнь. Ей бы еще повезло, если бы она оказалась в зоопарке. И Амгам, которая успела познакомиться с братьями Краверами, знала об этом. Оставался ли у них какой-нибудь еще выход? Жить в сельве, как первобытные люди? Нет. Теперь, когда Пепе погиб, никто не заступился бы за них перед жителями поселков. Маркус не хотел рисковать жизнью Амгам. Любовью можно заниматься где угодно, хоть на вершине дерева, но живут на деревьях только обезьяны.
Маркус перебирал длинные, точно пальцы, спички и, понурив голову, повторял только одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138