То же можно было сказать и об этой бомбежке. Позже они узнали, что на одном из складов перебиты окна, остальные бомбы попадали в залив. К этому времени Жюльетт уже знала историю ранения Марко. Пуля прошла ногу насквозь, к счастью, не задев кость, своевременное и эффективное лечение дало результаты, опасность миновала.
– Самое ужасное, что это случилось накануне моего отпуска. Мне пришлось задержаться, – Марко решил не говорить жене о том количестве крови, которое потерял, и насколько близок был к смерти. Его выздоровление заняло значительно больше времени, чем она могла предположить.
– Но где же ты проходил лечение? – спросила Жюльетт, немного разочарованная из-за того, что его не привезли в Венецию.
– Вначале в полевом палаточном госпитале, а затем в госпитале в маленькой деревушке. А как ты справляешься с обязанностями медсестры? Ты не писала подробно.
– Только потому, что большинство подробностей крайне мрачны. Твоя жизнь на фронте, я полагаю, тоже далеко не весела.
Марко задумчиво кивнул головой. Подобно всем солдатам, находящимся в отпуске, ему не хотелось говорить ни о чем, даже отдаленно связанном с ужасами войны, и поэтому, ограничился сообщением сведений об офицерах, знакомых Жюльетт.
– А как дела с созданием новых моделей? Есть что-нибудь новое?
– Переписка с Парижем стала крайне ненадежной, письма могут идти несколько недель, а некоторые вообще не доходят. Но, конечно, работа над моделями очень успокаивает нервы, поэтому стараюсь заниматься каждую свободную минуту. Я хочу, чтобы мои модели дневной одежды были как можно практичнее.
– Наверное, Денизе трудно находить нужные ткани.
– Да, скорее всего. Если судить по письмам сестры, – с улыбкой добавила Жюльетт, – можно подумать, что кайзер объявил войну специально для того, чтобы причинить ей все эти страдания. Как и у Фортуни, ее товар практически не раскупается. Некоторые из наиболее знаменитых кутюрье Парижа ушли в армию и сейчас на фронте.
– Боже мой! К каким жизненным контрастам им теперь приходится привыкать! – воскликнул Марко.
Жюльетт села рядом с мужем на диван, обняла и нежно поцеловала. Ей хотелось отогнать прочь все его жуткие воспоминания о войне. Ночью Марко дважды просыпался от кошмаров, размахивал руками и выкрикивал команды. Жюльетт снова пришлось успокаивать его поцелуями, отгоняя ужасы прочь. Как-то он разрыдался, склонив голову на грудь жене, вдыхая соблазнительный аромат ее тела. Он не мог представить, что скоро наступит момент, когда снова придется оставить Жюльетт.
И все-таки этот момент наступил. К этому времени Марко уже мог обходиться без костылей, и один из врачей Венеции подтвердил его годность для строевой службы. Жюльетт постаралась сделать дни, которые он провел дома, одними из самых счастливых в его жизни. Она продолжала выполнять работу медицинской сестры, но часы, когда жена отсутствовала, Марко проводил в веселых забавах с детьми, иногда выезжая с ними на «вапоретто» посмотреть на огромный военный корабль, пришвартованный в заливе. Подобные экскурсии, конечно, производили на Мишеля больше впечатления, чем на Сильвану. В магазинах игрушек дети сами выбирали подарки, а перед возвращением домой обязательно заходили в кафе, где угощались пирожными. В результате он совершенно избаловал малышей, их аппетит бывал испорчен на целый день. Это возмущало Арианну гораздо больше, чем Марко мог себе представить, ведь она понимала: будет трудно возвратить детей к обычному режиму после того, как уедет отец.
Иногда Марко брал с собой детей и шел встречать Жюльетт, но по вечерам всегда приходил за ней один. И именно когда они однажды возвращались домой вдвоем, произошел неприятный инцидент, совершенно неожиданный для нее. Марко задал вопрос, заставший Жюльетт врасплох.
– У тебя есть какие-нибудь известия о Карсавине? Жена взглянула на него в полном недоумении.
– Нет. Это уже давно прошедшее. Он не станет писать мне, даже, если отбросить, что почти невозможно получить письмо из России в разгар войны через несколько фронтов.
– Насколько мне известно, это иногда возможно по каналам Красного Креста. Кроме того, у Карсавина, несомненно, есть доступ к дипломатическим каналам.
– Не думаю, если он сейчас находится где-нибудь на боевой позиции на весьма неустойчивом восточном фронте. Нет, я не получила никаких писем и полагаю, что никогда не получу.
Внешне Марко был удовлетворен ответом, но Жюльетт понимала: подобные сомнения будут мучить его на протяжении всей жизни. Они постоянно будут возникать в темных уголках их семейного счастья.
Чтобы провести последний день отпуска мужа вместе с ним, Жюльетт поменяла время дежурства. Они были в этот день с детьми – все вместе посетили представление кукольного театра. Вечером пообедали вдвоем, ночью в последний раз занимались любовью.
Когда Жюльетт утром проснулась, Марко уже не было. На столике рядом с кроватью лежала записка. Она села, отвела волосы от лица и внимательно ее прочитала. Марко писал, что она не должна расстраиваться и обижаться, но прощаться перед уходом выше его сил. Записка завершалась словами, что уходя, он целует ее и детей.
Жюльетт откинула одеяло и бросилась к окну в надежде, что Марко не успел далеко уйти, но улица была пуста, его уже не было видно.
Глава 23
Когда пришло сообщение о новом наступлении австрийцев в Тироле, Жюльетт охватила тревога за Марко. Иногда не в силах дождаться утренней газеты, она шла на площадь Святого Марка, где каждый вечер собиралась толпа людей и слушала последние сведения с фронта. Она присоединялась к слезам и крикам радости и облегчения, услышав известие, что итальянские войска прорвали оборону австрийцев под Трентино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121