Он был почти столь же безупречен, как его камень. Почти.
– Как странно видеть другой череп, не так ли? – тихо спросила Наджакмал.
– Это разбивает мое сердце.
Оуэн ощутил, как его душа поднимается к глазам; никогда еще она не казалась ему столь обнаженной.
– Что вы со мной сделали?
– Открой глаза и уши твоего сердца. Теперь ты можешь видеть так, как видим мы, слышать так, как слышим мы, и так же чувствовать. Теперь ты способен пройти по разлому между мирами, связать четыре звериных камня и объединить камни различных рас людей.
Полузабытая тень поднялась к нему от мозаики, и он вспомнил слова священника.
«Когда наступит конец света, эти четыре зверя объединятся и появится одно существо. Вы в состоянии представить, что может родиться от союза этих четверых?»
Волосы зашевелились у него на голове, и в теплой ночи вдруг повеяло холодом. Оуэн, охваченный страхом, спросил:
– Вы хотите, чтобы я разбудил дракона Кукулькана, радужного змея? Ведь конец времен еще не наступил?
Наджакмал покачала головой.
– Еще нет. Целое можно создать из суммы частей. Девять камней нужно объединить в обруч, который опояшет землю. Но мы не знаем одной вещи. И только ты способен открыть эту тайну. Вот тогда четыре зверя станут единым целым.
Наджакмал наклонилась к огню. Густой дым окутал ее голову, но она не закашлялась.
– Поверишь ли ты мне, Седрик Оуэн, если я скажу, что время есть тропа, по которой ты сможешь пройти, если мы откроем врата и пошлем тебя туда?
Что-то в выражении ее глаз насторожило Оуэна, и он задал простой вопрос Нострадамуса:
– Сопровождает ли такую попытку смерть?
– Смерть сопровождает все.
– И все же, если мне будет сопутствовать успех, отступит ли смерть, идущая по пятам за Фернандесом де Агиларом, и будет ли он жить?
Она кивнула, но ее движение больше походило на поклон.
– Если ты сумеешь это сделать, возможно, твой друг будет исцелен. Если ты потерпишь поражение, это приведет не только к вашей смерти, но и к тому, что разрыв между мирами будет преодолен и на земле наступит Опустошение, а у нас не останется никаких надежд на прощение. Ты готов к этому? Готов рискнуть всем ради жизни одного человека, который тебе дорог?
– Да.
Он ответил с уверенностью, которая поразила их обоих. И тут же послышался тихий смех Наджакмал.
– Тогда опусти взгляд, Седрик Оуэн, чтобы наконец увидеть мир у своих ног.
ГЛАВА 21
Южные земли майя, Новая Испания
Октябрь 1556 года
Ночь еще не успела вступить в свои права, когда де Агилара положили в середину мозаики, изображающей конец времен. С правой стороны царили опустошение, горе, уничтожение и смерть, они были такими реальными, что Оуэн ощущал страх, видел цвет слез, слышал, как умирают души тех, кто тщетно пытался уцелеть.
Слева, там, где вставала луна, девушка-дитя играла в бабки на летнем лугу, заросшем дикими цветами.
А в разрыве между этими двумя мирами была нить разноцветных жемчужин; тонкая связующая линия надежды для Фернандеса де Агилара и для всего мира.
С противоположной стороны костра Наджакмал сказала:
– Их нужно соединить при помощи песни твоего камня.
Его камень томился в сумке у бедра. С нежностью отца, берущего в руки своего первенца, Оуэн вытащил голубой камень.
Сначала его смущало присутствие второго камня, а потом он ощутил гордость, поскольку увидел, как в глазах Наджакмал отразилась ее душа.
Меняя положение рук, Оуэн напитал свой камень светом огня и луны, они сплелись, и возник луч, направленный к чистому кристаллу ее оскалившегося ягуара.
Во время их встречи произошли алхимические процессы изменения тонов и света, каких ему не доводилось видеть прежде. И, наблюдая за тем, как они сплетались друг с другом, чтобы создать нечто третье, большее каждого из них по отдельности, Седрик Оуэн понял, как могут слиться воедино связующие линии песни девяти черепов, а потом создать из четырех зверей одного. Вопрос состоял лишь в том, способен ли он на это.
– Ну что ж. – Он поднял череп и повернул его так, что сияние из глазниц и нить песни были направлены вниз, на выложенный плитками разрыв в мозаике.
Он начал с юга, с красного камня, цвета сердечного огня. Разрыв расширился, когда Оуэн послал в него голубую песню живого камня, чтобы он обратился в красную жемчужину, стал черепом темного сердолика, и то, что прежде казалось линией черных камушков из обсидиана, превратилось в широкую полосу ночных теней и тихого ждущего дыхания.
Влекомый собственным камнем и звериным камнем Наджакмал, он двигался все дальше и дальше.
Теперь разрыв стал долиной, ведущей в обширную песчаную пустыню. Оуэн босиком шагал по теплому грубому песку, щекотавшему пальцы ног. Он ощущал аромат горько-сладкого дыма, отличавшегося от того, что окутывал его прежде. Взглянул в бодрящее ночное небо, полное звезд, которых он и представить себе не мог, названий которых не знал.
Красный огненный камень держала женщина его возраста с кожей черной, как смола. Она сидела перед ним совершенно обнаженная. Свет костра огненно-алым водопадом ниспадал по атласной коже ее груди. Она кивнула в сторону бревна, где мог сесть гость. Когда Оуэн наклонился, принимая ее приглашение, он услышал шум у себя за спиной.
Голубой камень пропел высокую ноту предупреждения и приказа. Время исказилось и замедлилось в том месте, где стоял Оуэн. Он неторопливо развернулся на одной ноге, подцепил большим пальцем другой ноги черную змею с алым брюхом, собравшуюся на него напасть, и отбросил ее в ночь.
Оуэн не испытывал страха, его охватило растущее возбуждение. И в отдаленном уголке разума он принес извинения своему другу Фернандесу де Агилару за то, что не смог двигаться с такой же быстротой, когда змея напала на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117