– Я знаю ее лучше, чем вы, сэр.
– А я знаю вас обеих достаточно, чтобы понять, что ты просто завидуешь ее красоте и восхищению, которое при виде ее испытывают мужчины.
За дверью кто-то возмущенно фыркнул и приглушенно закашлялся. Кристина закрыла рот рукой, а Гектор бросился к полуприкрытой двери и широко распахнул ее. За дверью стояла пунцовая от кашля Изобел.
– Какого черта ты здесь делаешь? – в бешенстве спросил он.
Девочка испуганно ответила:
– Я боялась, что вы будете ругать Кристину, а то и побьете. А она никому никогда не завидует, сэр, и это вовсе не она виновата, и не важно, что вам Мариота наболтала. Кристина нам говорила одним не ездить, а Мариота…
– Хватит! – завопил Гектор. – Если ты не хочешь, чтобы я тебя немедленно отшлепал, будь добра, иди к себе и переоденься, как тебе велела сестра. Я тебя уже предупреждал, что не потерплю непослушания? Уволь меня от дальнейших проказ.
– Но…
Он схватил ее за плечо, повернул и довольно ощутимо шлепнул пониже спины. Она взвизгнула, и Гектор закричал:
– Не хочешь? Тогда замолчи и ступай. После обеда ты переоденешься в самое старое из своих платьев и пойдешь на кухню. Альма Галбрайт скажет тебе, кто из слуг складывает в поленницу дрова, которые сегодня рубили для топки, и ты пойдешь ему помогать. Поняла меня, Изобел?
– Вы хотите, чтобы я складывала дрова?
– А ты хочешь мне сказать, что не умеешь?
– Конечно, умею – я часто помогала Кристине, но…
– Тогда нечего и огород городить, – отрезал Гектор. – А если я еще хоть раз поймаю тебя подслушивающей под дверью, я перекину тебя через колено и задам такую трепку, какой ты на самом деле заслуживаешь, без всяких вопросов. Это ясно?
– Да, сэр, – поспешно сказала девочка. – Извините.
– Мне не нужны твои извинения, мне нужно послушание. А теперь отправляйся!
Покраснев как рак, Изобел убежала.
– Вам не стоило так на ней срываться, сэр, – сказала Кристина. – Она же ребенок.
– Во имя Христа, мне не нужны нравоучения, – или Изобел будет не единственной, кто получит трепку. Я и так поражаюсь своему смирению. Большего мне не вытерпеть, и если не хочешь убирать дрова вместе с сестричкой, держи язык за зубами.
Кристина извинилась и пошла приводить себя в порядок перед обедом.
Трапеза за большим столом проходила относительно спокойно, Мариота поддерживала разговор, задавая Гектору вопросы о Лохбуи и Малле. Ей помогала и леди Юфимия, хотя та в основном вставляла воспоминания о собственном детстве и отмечала разницу между ее фамильным замком и Лохбуи.
Кристина не прислушивалась к разговору, а следила за поведением сотрапезников и пришла к выводу, что Гектор тоже не слушает, а только любуется говорящей Мариотой. Когда она задавала вопросы, он ухитрялся отвечать, иногда вставлял вежливые фразы, но его внимание было приковано не к ее мыслям, а к ее лицу. Это и хорошо, думала Кристина, так как Мариота часто не замечала, как сама себе противоречила, стремясь соглашаться почти со всем, что говорил Гектор.
Кристина уже давно заметила за ней эту особенность, из-за которой сестре невозможно было даже просто возразить, а уж спорить с ней и подавно. Если Мариоту зажимали в угол, заметив, что она только что сказала взаимоисключающие вещи, она клялась, что ничего подобного не говорила.
Задумчивый взгляд Кристины остановился на Гекторе. Луч света, падавший на стол возле него, делал его глаза пронзительно синими. Он смотрел на Мариоту, приоткрыв рот, и казался отрешенным от всего окружающего.
Кристина знала, что Мариота прекрасно видит впечатление, которое производит на него, и наслаждается своим влиянием. Сестра наклонилась вперед, так что ее полная грудь едва не выпадала из глубокого выреза лифа, и, глядя собеседнику прямо в глаза, облизывала нижнюю губу маленьким розовым язычком, как бы приглашая его поцеловать себя.
У Кристины все сжалось внутри. Ей хотелось прогнать родную сестру из-за стола и накричать на нее, как Гектор кричал на Изобел. Вместо этого она молчала, скрывая свое настроение. Рейганох никогда не хотел жениться на ней, так разве можно обвинять его в чем-то, кроме легкомыслия и безотчетной жестокости? У нее в ушах еще звенела его фраза о зависти, и она размышляла, не было ли это достойной карой за ту роль, которую отец заставил ее сыграть.
Легкомыслие мужа огорчало Кристину, но куда страшнее было сознание того, что в конечном итоге ей придется покинуть Лохбуи.
– Как ты можешь говорить, что твой любимый цвет алый, если ты только что сказала – помнишь, мы упоминали вереск, – что сиреневый? – спросила Изобел, нарушив очарование флирта Мариоты и вызвав ее недовольство.
– Не перебивай, – сказала Мариота. – Маленькие девочки должны вести себя тихо, если им разрешили обедать со взрослыми. Тем более что я ничего подобного не говорила. Правда, сэр? – спросила она Гектора и ослепительно улыбнулась.
– Нет, говорила, – настаивала Изобел. – Ведь правда, тетя?
Явно растерявшаяся от необходимости вступить в дискуссию, леди Юфимия переводила взгляд с одной девушки на другую.
– Ах, милая, я полагаю, Мариота могла такое сказать, рассуждая о растениях. Понимаешь – возможно, ее любимые цветы – сиреневые, а сейчас она могла говорить о чем-то другом и иметь на его счет иное мнение. Впрочем, я заметила, что и мне не всегда удается следить за ее мыслью.
– Однако ты все поняла правильно, тетя, – сказала Мариота. – Но это не важно, Изобел. С тобой в любом случае никто не разговаривал, так что успокойся и не устраивай скандал. Я не хочу огорчать нашего дорогого Гектора еще больше, чем мы сделали это сегодня утром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94