Если лорд Рейл был поклонником Средневековья, то его жена, без сомнения, была современной женщиной. Оформители превзошли самих себя, придав комнате четкие очертания и сфокусировав свет лампы в зеркалах, что добавляло комнате шика и лоска. На креслах и кушетках в изобилии лежали подушки, почему-то все прямоугольные. Словом, все было в соответствии с модой.
На одной из таких кушеток, под экстравагантной лампой, сидела леди Рейл. Возле нее лежали коробка с шоколадными конфетами, собачка и полдюжины французских романов, на обложках которых присутствовало слово «l’amour». Для Тэрлейна с его беспокойной душой все это свидетельствовало о дурном вкусе, но не о причудах.
Но леди Рейл не были свойственны ни причуды, ни дурновкусие. Хотя убранство комнат производило такое же впечатление, как избыточный макияж на красивом лице. Она была красива. Бледно-рыжие волосы, зачесанные на уши, густые рыжеватые брови и затуманенный взгляд желтовато-зеленых глаз на бледном лице. У нее была полная шея и крупные ухоженные руки. Она улыбалась.
– Добрый вечер, джентльмены, – произнесла она доброжелательным тоном.
Однако можно было сразу сказать, что она терпеть не может своего пасынка и что в ней ничего нет от качества характера, именуемого вздорностью. Можно было также предположить, что она была певицей в жанре музыкальной комедии.
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – неожиданно заявила она. – Полагаю, вы удивлены, почему я не оплакиваю своего мужа… Я права? Что ж, скажу не кривя душой: между нами никогда не было какой-то особенной привязанности, так что горевать о нем было бы лицемерием, к которому я питаю отвращение. Да и вообще в наше время уже почти покончено с традицией прилюдно слезы лить и сокрушаться.
– Я сожалею, Ирэн, – сказал Фрэнсис. – Ты лишила нас возможности выразить тебе наше сочувствие… Доктор Тэрлейн, это моя мать.
Она улыбнулась:
– Я наслышана о вас, доктор Тэрлейн. Сэр Джордж Анструдер часто рассказывал о вас. Вы автор довольно утомительных книг о достоинствах викторианских романов. Что хорошего вы там нашли? – Она перевела взгляд на угловую книжную полку, где стояли несколько книг в мягких обложках с красными буквами на обложках, затем погладила собачонку, лежавшую возле нее. Та оскалилась и залаяла. – Викторианская мораль – это не ко времени. Нам нужна сейчас правда. Правда, мощь, неприкрашенность. Словом, то, что я называю сутью. Согласны?
– Мне кажется, леди Рейл, я где-то уже слышал это, – задумчиво сказал Тэрлейн, сразу почувствовавший, что между ними возникла неприязнь.
– Разве вы не согласны со мной? – произнесла она довольно резко.
– Понимаешь, Ирэн, мы зашли к тебе, чтобы поговорить. Короче, тебе как раз представляется возможность вникнуть в суть дела. Речь пойдет о Дорис Мундо, – сказал Фрэнсис с расстановкой.
– А что тебя интересует?
– Она, случайно, не поднималась к тебе сегодня?
– Поднималась. И что?
– Вы о чем-то беседовали?
– Дорис мне всегда нравилась, – сказала леди Рейл. – Но она оказалась глупой. Придется ей уйти.
– Это довольно безжалостно по отношению к Дорис. Почему ей придется уйти?
– Мне нет дела до морального облика людей, но девушка, позволившая себе забеременеть, просто дура. Я не выношу таких дур, так что придется ей уйти.
– Она уже ушла, – усмехнулся Фрэнсис. – Я хочу сказать, она мертва. Кто-то задушил ее полчаса назад, – сказал он, поднимаясь из кресла.
Леди Рейл какое-то время сидела неподвижно, уставившись на него затуманенными глазами.
– Это шутка? – спросила она наконец, протянув руку к собачонке.
– Нет, не шутка.
– Я сожалею, – сказала леди Рейл погодя. – Искренне сожалею.
– Она долго пробыла у тебя?
– Нет, недолго. Она хотела, чтобы я заступилась за нее перед моим мужем. К моему сожалению, я ей сказала, что это невозможно.
– Когда она была здесь?
– Она заходила, когда доктор Мэннинг спускался вниз, чтобы взглянуть на свою машину. Она не хотела снова встретиться с ним. Пришлось ей сказать, что меня не особенно тронули ее слезы. Слезы – это старомодно.
Фрэнсис кивнул.
– Кстати, – небрежным тоном спросил он, – это не ты ли пригласила сюда Лоуренса Кестевана?
– Да, я большая поклонница его искусства. – Она запнулась. – Я обязана сказать тебе, Фрэнк, что, когда все это утихнет, я собираюсь продюсировать фильм, в котором намерена сыграть главную женскую роль в паре с ним. Я хочу снова вернуться в кинематограф.
– А я обязан тебе сказать, что, когда все это утихнет, я собираюсь вышвырнуть этого ничтожного альфонса из нашего дома.
Леди Рейл побелела, а рот у нее стал квадратным, как на греческой маске. Тэрлейн подумал, что она вот-вот швырнет в пасынка коробку с шоколадными конфетами. Фрэнсис стоял и улыбался, а у него за спиной находилась освещенная свечами галерея с потемневшими от времени портретами мужчин родового клана Рейлов.
Однако скандала не произошло. Стук в дверь заставил Ирэн изобразить улыбку. Это был Вуд.
– Прощу прощения, сэр, – сказал он. – Инспектор Тейп прибыл. С ним сэр Джордж Анструдер и какой-то мистер Джон Гонт. Мне сказать, что вы сейчас спуститесь?
Глава 8
ЧТО ЭТО БЫЛ ЗА ЩЕЛЧОК?
Стоя у камина в библиотеке, высокий худощавый мужчина грел руки над огнем. Сэр Джордж подвел к нему Тэрлейна, чтобы их познакомить, а Фрэнсис в Большом зале объяснял ситуацию инспектору Тейпу.
Тэрлейн, бросив лишь беглый взгляд на инспектора, решил, что это то, что надо. У Тейпа была военная выправка главного сержанта полиции и большие голубые глаза навыкате, которыми он все время вращал, похоже испытывая неловкость. В довершение всего его узкое лицо украшали рыжие усы, такие огромные, которых Тэрлейну нигде не доводилось видеть, разве что во Франции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58