"А что, если у обоих окажутся одинаковые отпечатки пальцев?"
Он вспомнил, что шансы на это были один к шестидесяти четырем тысячам миллионов. Все равно никто не дрогнул и не закричал перед началом испытания. Никто...
У Марри была плохая авторучка. Она царапала, когда он писал имена, маркируя внизу каждую белую (неполированную) карточку. Затем он аккуратно высушил их, пока участники спора вытирали пальцы бензолом.
- Ну?- спросил Фарнли.
- Будьте настолько любезны, дайте мне четверть часа для работы. Простите меня за медлительность, но я не хуже вас понимаю важность этого дела.
Барроуз прищурился:
- Но не можете ли вы... не скажете ли вы нам?..
- Мой дорогой сэр,- прервал его Марри, нервы которого явно были напряжены до предела,- вы считаете, что одного беглого взгляда на эти отпечатки достаточно, чтобы их сравнить? Особенно с отпечатками пальцев мальчика, сделанными потускневшими чернилами двадцать пять лет назад? Их придется сравнивать по нескольким параметрам. Это можно сделать, но четверть часа, уверяю вас,- весьма скромное требование! Удвойте это время, и вы будете ближе к истине. Ну как, я могу приступить?
Истец тихо хихикнул.
- Я этого ожидал,- сказал он.- Но я предупреждаю вас, что это неразумно. Я чувствую запах крови. Вы будете убиты. Нет, я не сержусь, вы, как и двадцать пять лет назад, наслаждаетесь ситуацией и собственной важностью.
- Не вижу здесь ничего смешного.
- А здесь и нет ничего смешного. Вы сидите в освещенной комнате, окна которой выходят в темный, густой сад, где ветер дьявольски шелестит листьями деревьев. Будьте осторожны!
- Что ж,- ответил Марри со слабой улыбкой, скрывавшейся в его усах и бороде,- в таком случае я буду особенно осторожен. Самые нервные из вас могут понаблюдать за мной из окна. А теперь простите.
Они вышли в коридор, и он закрыл за ними дверь. Все шестеро остановились и оглядели друг друга. В длинном пустом коридоре уже был включен свет; Ноулз стоял у двери столовой, расположенной в новом крыле. Молли Фарнли, покрасневшая и напряженная, старалась говорить хладнокровно.
- Вы не думаете, что нам стоит слегка перекусить?- предложила она. Я приказала приготовить холодный ужин. В конце концов, что нам мешает вести обычный образ жизни?
- Спасибо,- с облегчением произнес Уэлкин,- я бы с удовольствием съел сандвич.
- Спасибо,- отказался Барроуз,- я не голоден.
- Спасибо,- присоединился к хору истец.- Приму я предложение или откажусь, это будет истолковано одинаково плохо. Я, пожалуй, выйду на воздух и выкурю длинную крепкую черную сигару; а кроме того, надо ведь убедиться, что с Марри ничего не случилось!
Фарнли промолчал. Как раз за его спиной в коридоре была дверь, выходящая в ту часть сада, вид на которую открывался из окон библиотеки. Он долгим и пристальным взглядом окинул своих гостей, затем открыл стеклянную дверь и тоже вышел в сад.
Таким образом, Пейдж в конце концов оказался в одиночестве. Единственным человеком, который находился в поле его зрения, был Уэлкин: он, стоя в тускло освещенной столовой, очень спокойно поглощал сандвичи с рыбным паштетом. Пейдж взглянул на часы: двадцать минут десятого. Немного поколебавшись, он последовал за Фарнли в приятную прохладу сада.
Эта часть сада была отгорожена от мира с одной стороны новым крылом дома, а с другой - высокой тисовой изгородью и представляла собой овал примерно в восемьдесят футов длиной и сорок футов шириной. С узкой стороны овала из окон библиотеки сквозь тисовые деревья пробивался слабый, неровный свет. В столовой, расположенной в новом крыле, тоже были стеклянные двери в сад, а над ними находился балкон и окна спальни.
Вдохновленные примером короля Вильгельма Третьего, Фарнли в семнадцатом веке начали разбивать регулярный сад наподобие сада в Хэмптон-Курт. Широкие песчаные тропинки, окаймленные тисовым кустарником, пролегали между деревьями, высаженными в строгом порядке. Кустарник доходил человеку до пояса, и в целом сад напоминал лабиринт. Ориентироваться в нем можно было без труда, но Пейдж считал, что он как нельзя больше подходит для игры в прятки. В центре сада была оставлена большая круглая поляна, огороженная розовыми кустами, а в середине ее был вырыт пруд, футов десяти в диаметре, огороженный низким парапетом. В сумерках сад освещался фонарями, и их свет, сливаясь со светом вечерней зари, придавал саду таинственное очарование. И все же по непонятной причине Пейдж никогда не испытывал к этому саду нежных чувств.
С этими мыслями пришли и другие, более неприятные. Беспокойство Пейджа вызывал не этот сад - нагромождение деревьев, кустарников и цветов. Его, как и всех, кто находился в данный момент в этом освещенном саду, волновало лишь одно: что происходит в библиотеке. Конечно, было абсурдно предполагать, что с Марри может произойти что-то нехорошее. Так дела не делаются, это не выход; и лишь гипнотическая личность истца могла возбудить такие мысли.
- Однако,- произнес почти вслух Пейдж,- по-моему, мне следует прогуляться под окнами и понаблюдать.
Он так и сделал: резко повернув назад, он пробормотал ругательство, потому что заметил еще одного наблюдателя. Он не понял, кто это, так как тот прятался за буком у окна библиотеки. Но за стеклом он увидел Кеннета Марри, сидевшего спиной к окну. Пейджу показалось, что тот только сейчас открывает сероватую книжечку.
Удивительно!
Пейдж быстро отошел и направился обратно в прохладу деревьев. Он обогнул круглый пруд, взглянув на единственную яркую звезду, поэтически названную им Маделин Дейн, которая сияла над трубами нового крыла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73