«Черт бы побрал этого Пенника вместе с его „Телефорс“. Даже если бы я старался, все равно не смог бы уснуть сегодня ночью. С этим внушением все не так просто. Нервы у меня напряжены, как струны. Человек воображает себе неизвестно что. Теперь уже начало четвертого. Сейчас зайдет солнце. Пенник будет стараться прикончить меня… что за чушь… сегодня вечером, между девятью сорока пятью и десятью. Еще семь часов».
— Прошу вас ответить, доктор, смерть мистера Констебля была мгновенной?
— Нет. Она наступила быстро, но не мгновенно. Агония длилась, по меньшей мере, две минуты.
— Вы считаете, что она сопровождалась болями?
— Да. Сильными болями.
«Да. Это было унизительно. Я приехал на квартиру Вики в Вестминстере, заказал столик в ресторане „Коринтиан“, а потом оказалось, что она уже ушла с Пенником и оставила мне письмо с извинениями: „Прошу тебя, доверься мне. Я работаю вместе с твоим Г.М., а у него есть определенный план“. Но какой план?»
— Я могу попросить вас быть более внимательным, доктор?
— Прошу прощения.
«Но какой план? Что скрывалось за каменным лицом Г.М.?»
— Выясним еще один пункт, доктор. Вы не верите в сверхъестественную причину смерти?
— Нет. Ни в коем случае.
— По вашему мнению, такого рода внушения являются чистейшим вымыслом?
— Да.
— Следовательно, мы можем суммировать ваши показания утверждением, что невозможно ни для вас, ни для меня, ни для кого-либо другого установить причину смерти. Вы согласны?
— Да.
— Благодарю вас, доктор. Это все.
Один из присяжных, который более или менее отличался от остальных, рыжеволосый, жилистый мужчина с высоким воротничком, громко кашлянул.
— Прошу прощения, господин коронер, а мы можем задавать вопросы?
— Да, разумеется. Вы можете задавать свидетелю любые вопросы, если они имеют отношение к рассматриваемому делу.
Рыжеволосый наклонился вперед и оперся ладонями о колени.
— А как быть с «Телефорс»? — потребовал он объяснений.
На скамье присяжных явно ощущалось волнение. Члены этого уважаемого собрания внезапно наклонились вперед, как марионетки, которых потянули за нитки. Старшина сидел с недовольным лицом, потому что был задан вопрос, который он сам рассчитывал задать с начала заседания.
— Я никогда об этом не слышал, — коротко ответил Сандерс.
— Вы что, не читаете газет?
— Я хотел этим сказать, что никогда не слышал, чтобы «Телефорс» имела какое-либо отношение к науке. Если вы хотите знать мое мнение, я могу только присоединиться к тому, что заявил профессор Хьюденс: чушь.
— Но…
— Господа, — холодно прервал их коронер. — Мне очень жаль, что я вынужден прекратить вашу интересную дискуссию, но она касается слишком широкого понятия, и поэтому я прошу вас ограничиться вопросами, имеющими непосредственное отношение к следствию. Вы выслушали заключение врачебной экспертизы доктора Эйджа и доктора Сандерса. И ваше решение должно опираться именно на него. Таковы обязательные правила, и я настоятельно рекомендую вам придерживаться их.
Трудно было побороть волнение, охватившее присяжных. Все они заговорили разом.
— Это неправильно! — заявил кто-то коронеру.
— Сэр, вы подвергаете сомнению мой метод ведения дознания?
— Доктор, — воскликнул один, полный презрения голос. — Доктор! Возьмем, к примеру, мою жену. Когда она умерла, доктора заявили, что…
— Господа, я уже просил тишины и не хотел бы повторяться. Надеюсь, все меня поняли?
— Клянусь Богом, это он!
— Кто?
— Быстро, Салли! Я подсажу тебя. Он выходит из автомобиля!
— Господа, это тот самый тип! Я видел его снимок в газете. Эй, приятель, может быть, ты прикончишь мою жену?
— А теперь, господа, прощу направить внимание на мои слова, вместо того, чтобы смотреть в окна. Думаю, мне нет необходимости подчеркивать, что то, что происходит за этими стенами, нас совершенно не касается. Благодарю вас, доктор Сандерс, господа присяжные больше не имеют к вам вопросов. Они вполне убеждены…
— Этот тип — убийца!
— Эй, слушайте! Не устраивайте скандала! Дайте человеку шанс! Что он такого сделал?
— Что он такого сделал? Это же фашист, ты что, не слыхал?
— О чем они говорят? Что случилось?
— Фашист. Большой друг Гитлера.
— Да, это точно. Я слышал о нем вечером в баре. Такой большой, толстый, лысый, как колено, тип из Лондона, у него еще артис… тьфу!, ну и слово… аристократический титул, говорил, что…
— …что доказательства и только доказательства имеют для них значение. В связи с тем, что доктор Сандерс был последним свидетелем, на меня падает обязанность суммировать все факты, которые помогут вам в вынесении вердикта. Мне кажется, господа, что есть только один вердикт, который вы можете огласить. Во всяком случае, задумайтесь над…
Сандерс на цыпочках прошел мимо нескольких человек, неподвижно, как манекены, сидящих в первом ряду, взглянув на Г.М., глаза которого были закрыты, руки скрещены на груди, а мощный живот равномерно поднимался и опускался, как в глубоком сне. Мастерс, внимательный, как всегда, не спускал глаз с коронера. Но доктор в этот момент больше всего желал затянуться сигаретой.
Он толкнул скрипящую дверь, которая вела в коридор, и вдруг остановился с незажженной сигаретой в зубах.
Проникающие в окно последние лучи солнца осветили спускающегося по ступеням Германа Пенника. Сандерс, стоящий в тени, завороженно вглядывался в его лицо мечтателя, грезящего о великой, неограниченной силе. Тяжелые веки поднялись вверх, обнаруживая горящие глаза. Он был одет для путешествия: спортивная шляпа и плащ, в руках дорожная сумка. Он одно мгновение поколебался, когда через приоткрытую дверь увидел зал заседания в подвале, потому что питал необозримое отвращение к любым подземным помещениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76