Больше того, он уверен, что убийца был членом клуба, которого вы знаете. Сказать вам, как вы можете больше всего помочь нам? Просто расскажите, кто из членов клуба вошел вчера в клуб этим путем.
Она смотрела на меня непонимающим взглядом, высоко подняв брови. Потом расхохоталась, села и потрясла меня за плечо.
— Вы хотите сказать, — воскликнула она, — что великий Бенколин — сама непогрешимость, великий властелин логики — так легко дал себя одурачить?! Потрясающе! Этого не может быть!
— Перестаньте смеяться! Что значит «одурачить»?
Я повернул ее лицом к себе. Все еще тяжелым, с издевкой взглядом она оглядела мое лицо.
— А то! Если убийцей был член клуба, то вошел он не через музей. Я видела всех, кто входил на протяжении всего дня, и, мои дорогой мальчик, среди них не было членов клуба. Боже, какое у вас смешное лицо! Вы думали, что он всегда прав? Ну, я бы могла сказать вам все это уже давно.
Я почти не слышал, как она смеялась. Целое здание теории, со всеми его шпилями, башнями и башенками, держалось на этой посылке, теперь же вдруг из него с грохотом посыпались камни. В мгновение ока, если только все это было правдой, здание превратилось в руины.
— Послушайте, — сказала она, высвобождая плечо. — Из меня вышел бы детектив получше любого из вас. И могу вам сказать…
— Подождите! Ведь убийца никак не мог прийти иначе, чем через музей! Расположение дверей…
Она опять расхохоталась:
— Мой дорогой мальчик! Я не говорю, что убийца не прошел этим путем. Я согласна с вами, он прошел через музей. Но вы ошибаетесь, подозревая члена клуба! А теперь я могу сказать вам две вещи…
— Ну?!
Она приложила руку к губам, глубоко вздохнула. От торжества у нее зарделось лицо, она полуприкрыла глаза.
— А именно то, что не смогла раскопать вся парижская полиция, вместе взятая, — проговорила Мари Августин. — Первое: я знаю, где спрятано оружие.
— Что?!
— И второе, — невозмутимо продолжала она, — я знаю почти наверняка, что преступление совершено женщиной.
Глава 16
Это было уже слишком. Я чувствовал себя как Алиса в Стране Чудес, когда у нее на глазах растворилось целое судебное заседание, обрушившись дождем игральных карт. В бессмыслице вдруг обнаружился смысл, а смысл оказался бессмыслицей.
— Да ну? — после долгой паузы растерянно сказал я. — Да что вы?
— Вас это удивляет? — поинтересовалась она очень вежливо.
— Черт вас побери! Вы шутите?!
— Ничуть, — заверила она меня, приглаживая волосы. — После этих дешевых детективных трюков вчера ночью, простите меня, я просто не могла ему этого рассказать. Однако я это удовольствие припасу себе на будущее…
— Ладно, — безнадежно махнул я рукой. — Значит, вы говорите, что нашли кинжал?
— Да, я знаю, где он. Я его не трогала. Скажите мне… между прочим, как вас зовут? — прервала она себя.
— Моя фамилия Марль. Так что вы говорите?
— Скажите, разве полиция не обыскала каждый дюйм в музее, в проходе и вообще всюду, так и не найдя ничего?
— Да, да, продолжайте! Ваше торжество восхитительно, конечно, но…
— Но они ничего не нашли, господин Марль, потому что пренебрегли древним правилом. Нож все время был у них перед глазами, оттого-то они его и не видели! А вы сами спускались в Галерею ужасов?
— Да. Как раз перед тем, как обнаружил тело.
— Вы не обратили внимания на мастерски выполненную сценку у основания лестницы? Я имею в виду убийство Марата. Марат лежит, наполовину высунувшись из ванной, в груди у него кинжал, из раны струится кровь… Так вот, мой дорогой мальчик, часть этой крови была настоящей.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, — спокойно сказала она, — что убийца спустилась в галерею и вынула кинжал из восковой груди Марата. Когда папа делал эту фигуру, он достал самый длинный, самый острый, самый смертоносный кинжал, какой только сумел найти; воск не затупил острие, уберег от грязи и пыли, и его нетрудно вытащить. Когда убийца закончила свое дело, она воткнула кинжал на место, в грудь Марата. Вчера вечером полиция смотрела на него, сотни людей смотрели на него сегодня, но никто его не заметил.
Я снова видел эту жуткую сцену в подвале, как видел ее накануне вечером, когда обратил внимание на ее ужасающее правдоподобие. А затем я вспомнил другую вещь — и чертыхнулся от досады на собственную глупость. Именно там — там, перед Маратом — я слышал, как что-то капало! Потом я приписал этот звук фигуре сатира, где находилось тело, но, если бы у меня была хоть крупица разума, я должен был бы сообразить, что невозможно услышать такой тихий звук на таком расстоянии. Звук все время доносился от группы Марата…
— Ладно, — сказал я, — но вы-то как это заметили?
— Ах! Я снова под подозрением?… Передайте-ка мне сигарету, пожалуйста!… Ну как же я могла не заметить! Господин Марль, я всю жизнь провела в этом музее. Я знаю его как свои пять пальцев…
— Да?
— Когда я осматривала сегодня утром группу Марата, я заметила несколько незначительных изменений. Письменный стол Марата был сдвинут на полдюйма влево. Кто-то задел юбку Шарлотты Корде, расправив складку. Главное же — кинжал не был погружен по рукоятку в восковую грудь Марата, и несколько пятен крови рядом с ванной не были нарисованными.
— Вы трогали нож?
Она насмешливо подняла бровь:
— О нет! Я ждала, чтобы полиция обнаружила это. Я была уверена, что ждать мне придется долго…
— Там повсюду могут быть отпечатки пальцев…
— Возможно, — безразлично ответила она, затем подождала, пока я дам ей прикурить сигарету, которую она взяла из лакированной коробки, и продолжила:
— Вообще, меня не особенно интересует убийство мадемуазель Мартель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69